Последний клик компьютерной мыши прозвучал особенно громко в вечерней тишине. Я закрыла отчет и с наслаждением потянулась, чувствуя, как ноет спина от долгого сидения за столом. Из кухни доносился привычный стук ножа и аромат тушеной курицы с картошкой. Обычный четверг. Обычный вечер.
Сергей, мой муж, уже сидел за столом и листал что-то на телефоне. Он выглядел уставшим.
— Ну как, бухгалтерша, все декларации победила? — он устало улыбнулся мне, откладывая телефон.
— Еще бы. Голова кругом. Хоть бы эти проценты по ипотеке не подскочили снова, а то нам до своей однойшки копить еще лет десять, — я села напротив и налила себе чай. — Как у тебя?
— Да так же. Премию опять урезали. Мечтать о новом авто, как я хотел, можно забыть до лучших времен. Будем на моей «десяточке» еще лет пять ездить.
Он вздохнул, и мы оба на мгновение замолчали, погрузившись в невеселые мысли о нашем общем будущем, которое упрямо не хотело становиться светлее. Мы копили пять лет из наших скромных зарплат, но до первоначального взноса все еще не дотягивали. Иногда это угнетало.
Тишину разорвал резкий звонок мобильного. Незнакомый номер. Я хотела сбросить, но почему-то ответила.
— Алина Сергеевна? — произнес вежливый мужской голос. — Говорит юрист Михаил Соколов. Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час. Мне поручено сообщить вам печальные новости. Ваша тетя, Екатерина Викторовна Зайцева, скончалась три дня назад.
У меня перехватило дыхание. Тетя Катя… Далековатая родственница, сестра моей покойной мамы. Добрая, но странноватая женщина, жившая одна в своей старой квартирке в центре. Мы виделись раз в полгода, я помогала ей донести тяжелые сумки из магазина, иногда заезжала на чай. Она всегда расспрашивала о жизни, жалела, что мы с Сергеем никак не обустроимся.
— Я… соболезную, — растерянно пробормотала я, глядя на широко раскрывшего глаза Сергея. — Но почему… звонят мне?
— Потому что, Алина Сергеевна, вы являетесь единственной наследницей по завещанию. Завтра в одиннадцать утра будем ждать вас у нотариуса в конторе на Садовой, 28. Все подробности объясним на месте.
Мы закончили разговор, и я медленно опустила телефон на стол. Рука дрожала.
— Что случилось? Кто умер? Какое наследство? — засыпал меня вопросами Сергей, его усталость как рукой сняло.
— Моя тетя Катя… Помнишь, я тебе рассказывала? А та… юрист… Я единственная наследница.
Лицо Сергея озарилось неподдельным интересом. Ссора из-за денег была мгновенно забыта.
— Наследница? Насколько я помнил, у нее кроме старого телевизора и ковра ничего и не было. Ну, квартирка там… однокомнатная, в хрущевке. Хотя, в центре… Стоить может.
— Не знаю, Сереж, — я пожала плечами, чувствуя странную пустоту внутри. — Мне как-то неловко даже об этом думать. Человека не стало.
— Да я понимаю, понимаю, — он кивнул, но по блеску в его глазах было видно, что мысли его уже далеко отсюда. — Но дело житейское. Надо съездить, разобраться. Я с тобой.
На следующее утро мы молча ехали в машине. Я смотрела в окно на мелькающие улицы, а Сергей нервно барабанил пальцами по рулю. В конторе нотариуса, удивительно скромной и неприметной, пахло старыми книгами и пылью.
Нотариус, пожилая женщина с строгим лицом, протянула мне несколько документов.
— Завещание было составлено два года назад и заверено мною. Екатерина Викторовна завещала все свое имущество, без каких-либо исключений, своей племяннице, Алине Сергеевне. Вот опись имущества.
Я пробежала глазами по строчкам. Старая двухкомнатная квартира в центре, 48 кв. м. по адресу. И… я протерла глаза, перечитала еще раз. Сумма на банковском вкладе. Очень крупная сумма. Цифра с большим количеством нулей. У меня подкосились ноги.
— Это… ошибка? — выдохнула я. — Откуда у нее такие деньги?
— По нашим данным, госпожа Зайцева несколько лет назад продала дачный участок, доставшийся ей от родителей, — монотонно объяснила нотариус. — Все вырученные средства были размещены на депозит. Проценты капитализировались. Ошибки нет. Поздравляю.
Я обернулась на Сергея. Он стоял бледный, с абсолютно пустым взглядом, уставившись в бумагу. Он молча взял ее из моих рук, изучил и медленно, очень медленно поднял на меня глаза. В них было шоковое недоумение, смятение, а потом — чистейший, неприкрытый восторг.
— Алина… — его голос сорвался на шепот. — Да ты посмотри… Это же… Это же целое состояние! Мы богаты!
Он схватил меня за руки и расцеловал, не обращая внимания на сдержанный кашель нотариуса. Его энтузиазм был заразителен, но внутри меня все еще клокотала непонятная тревога. Эти деньги пахли не счастьем, а чем-то другим.
Мы вышли на улицу, и Сергей, не в силах сдержать эмоций, засмеялся, глядя на серое небо.
— Представляешь? Ипотека! Мы можем внести первоначальный хоть завтра! А может, и вообще квартиру получше присмотреть? И на машину мою мечту останется! Тетя твоя — золотой человек!
Он болтал без остановки, строя планы, а я лишь кивала, стараясь разделить его радость. Но в горле стоял ком. Мы сели в машину и поехали домой. Сергей все продолжал и продолжал, и я уже начала потихоньку успокаиваться, поддаваться его настроению. Может, и правда, все будет хорошо? Наконец-то нам улыбнулась удача.
Мы подъехали к нашему дому. И тут мой телефон снова зазвонил. Свекровь.
Я вздохнула и ответила.
— Алина, ты где? — голос Галины Ивановны звучал неестественно возбужденно. — Я тебя полчаса назад с работы ждала! Вы с Сергеем где пропадаете?
— Мы… по делам ездили, — смущенно ответила я, переглянувшись с мужем.
— По каким таким делам? — ее тон стал жестче. — Мне тут соседка Людмила звонила. Говорит, видела, как вы с нотариальной конторы на Садовой вышли. У них там офис как раз. Что случилось? У вас проблемы что ли? Завещание там какое-то составляете?
Я замерла с телефоном у уха, глядя на побелевшее лицо Сергея. Он все слышал. Слово «нотариус» прозвучало как выстрел.
Свекровь выдержала паузу, и ее голос прозвучал уже сладковато-ядовито, с непередаваемым оттенком любопытства и алчности.
— Ну что ты молчишь, доченька? Не томи. Вышла к подъезду, жду вас. Расскажете все по-честному. Семья же, у нас секретов друг от друга нет.
Мы молча поднялись на лифте. Сергей нервно перебирал ключи, не глядя на меня. Я чувствовала, как по спине бегут мурашки — смесь вины, злости и предчувствия беды. Дверь в квартиру была приоткрыта.
В прихожей нас ждала Галина Ивановна. Она стояла посредине, подбоченясь, и ее взгляд, острый и цепкий, сразу же устремился на нас, выискивая детали, улики. От нее пахло духами, которые она всегда надевала по особым случаям.
— Ну, наконец-то! — начала она, не дожидаясь приветствия. — Я тут вся изволновалась. Людмила-то моя, она ведь у нотариуса главным бухгалтером работает, все видит. Говорит, вы с какими-то бумагами… серьезными. Что случилось? Сразу говорите.
Она прошла на кухню, как хозяйка, и уселась за стол, указывая нам места напротив. Мы послушно устроились, как провинившиеся школьники.
— Да ничего страшного, мам, — начал Сергей, слишком бодро и потому неестественно. — У Алины тетя умерла, мы вот по этому поводу.
— Ах, вот как… — свекровь сделала скорбное лицо, но глаза продолжали блестеть любопытством. — Принимайте мои соболезнования, Алина. А кто же наследник? У покойной, наверное, родни не было?
Она смотрела прямо на меня, и я поняла, что Людмила-бухгалтер уже успела навести справки.
— Наследница я, — тихо сказала я, опуская глаза в стол. — Тетя все оставила мне.
В кухне наступила тишина, которую резал только гул холодильника. Я чувствовала, как нарастает напряжение.
— Тебе? — Галина Ивановна произнесла это слово с легким, едва уловимым презрением. — Ну, надо же… И… много она там тебе насоветовала? Если не секрет, конечно.
— Мама, ну что за вопросы… — попытался вставить Сергей, но она его тут же осадила.
— Я не к тебе! Я с невесткой разговариваю. Мы же семья, Алина? Или у нас теперь секреты?
Ее тон был мягким, но в нем чувствовалась сталь. Я поняла, что отступать некуда.
— Квартира… и немного денег, — выдохнула я, стараясь говорить как можно более буднично.
— Денег? — свекровь привстала, опершись руками о стол. — Сколько денег?
— Мам! — на этот раз Сергей сказал резче.
— Что «мам»? — она вспыхнула. — Мы что, чужие тут? Если в семье появились средства, это касается всех! Вы же не в пустоту их тратить будете? У вас планы! Ипотека! А у нас со свекром машина сломалась, ремонт на даче висит, мне операция нужна, я же вам говорила! Или ты, доченька, решила, что это все твое личное и ты теперь сама по себе?
Она говорила быстро, яростно, тыча пальцем в мою сторону. Ее слова, как камни, летели в меня, задевая самое больное.
— Я еще ничего не решила, Галина Ивановна, — попыталась я защититься. — Я вообще не в себе, я хорошего человека похоронила, а не деньги получила.
— Ага, конечно, хорошего человека, — фыркнула свекровь. — А теперь этот «хороший человек» дал вам шанс на нормальную жизнь! И грех этим не воспользоваться. Правильно, Сережа?
Она повернулась к сыну, ища поддержки. Сергей смотрел то на меня, то на нее, явно чувствуя себя между молотом и наковальней.
— Мама в чем-то права, Алин, — начал он неуверенно. — Мы же не сами по себе. Надо подумать, как распорядиться с умом. На благо семьи.
— Вот именно! На благо семьи! — подхватила свекровь, ее лицо просияло от победы. — Первым делом, конечно, машину отцу купить. Он на этой развалюхе уже двадцать лет ездит! А то и новую квартиру можно взять побольше, чтоб нам с свекром место было, для внуков. А то в этой вашей однушке нам тесновато бывает.
У меня похолодело внутри. Она уже все распланировала. Мои деньги, мои мечты, моя жизнь — все уже было поделено и расписано без моего участия.
— Я не хочу новую квартиру с большей площадью, — тихо, но четко сказала я. — Я хочу нашу, которую мы сами выбрали. И я еще не готова ничего решать.
— Алина, не будь эгоисткой! — голос Сергея внезапно зазвучал жестко. — Мама предлагает разумные вещи! Это же мои родители! Мы обязаны им помочь!
В его глазах я увидела не того любящего мужа, что целовал меня у нотариуса, а другого человека — напуганного, загнанного в угол матерью и готового ради ее одобрения на все.
— Я сказала, что не готова это обсуждать сейчас, — повторила я, вставая. Мне нужно было уйти, остаться одной, перевести дух.
