— Самое главное, Кать. Ты не должна чувствовать себя виноватой. Ты не делаешь ничего плохого. Ты защищаешь свой дом, который им по какой-то причине вдруг приглянулся. Ты — законная владелица. Они — алчные родственники, пытающиеся воспользоваться твоей добротой. Запомни это как аксиому.
Катя глубоко вздохнула. Впервые за долгие дни она почувствовала под ногами не зыбкий песок страха, а твердую почву. У нее появился план. Появилась опора.
— Спасибо тебе, Аля, — сказала она, и голос ее наконец обрел твердость. — Я не знаю, что бы я без тебя делала.
— Врага нужно знать в лицо, а свои права — наизусть, — улыбнулась Алина, убирая блокнот. — А теперь давай выпьем кофе и поговорим о чем-нибудь приятном. А я тебе дам номер своего прямого телефона. Звони в любое время дня и ночи, если что.
Катя вышла из кафе спустя час. На улице по-прежнему было пасмурно, но в ее душе впервые зажегся маленький, но такой важный огонек надежды. Она не одна. У нее есть план. И есть закон. А это была уже не просто «спинная поддержка». Это был стальной щит.
Прошло несколько дней с разговора с Алиной. Катя носила в себе новое знание, как тайное оружие. Она научилась включать диктофон на телефоне одним незаметным движением пальца. Алексей продолжал хмуро молчать, но Катя чувствовала — затишье было обманчивым. Буря должна была вот-вот разразиться.
И она пришла в воскресенье. Утром Алексей, не глядя на нее, бросил:
— Мама будет через час. Нужно обсудить одно дело.
Сердце Кати екнуло, но она лишь кивнула. Она была готова.
Ровно в одиннадцать в дверь позвонили. На пороге стояла Лидия Петровна, а за ней нерешительно переминался отец Алексея, Виктор Сергеевич, молчаливый и всегда во всем согласный с женой мужчина. Лидия Петровна вошла, как хозяйка, смерив Катю холодным взглядом.
— Ну что, Катюша, одумалась? — начала она без предисловий, устраиваясь в кресле. — Или будем упрямиться дальше?
Катя, помня совет Алины, молча достала телефон и, делая вид, что проверяет время, запустила запись. Она положила аппарат на стол экраном вниз.
— Я не упрямлюсь, Лидия Петровна. Я защищаю свое имущество, — спокойно ответила Катя.
— Какое имущество? Какое свое? — свекровь фыркнула, обращаясь к мужу. — Слышишь, Виктор? Ее имущество. А семья? А муж? Это все не в счет?
Алексей, стоявший у окна, мрачно поддержал:
— Да, Катя. Ты ведешь себя как эгоистка.
— Эгоистка? — Катя почувствовала, как по щекам разливается жар, но голос ее оставался ровным. Она смотрела на мужа, стараясь не обращать внимания на его мать. — Я предлагала тебе снять кабинет. Я не против переехать, но продать эту квартиру за бесценок и отдать все вам? Почему это должно быть моей проблемой?
— Потому что ты часть нашей семьи! — голос Лидии Петровны зазвенел, набирая силу. — И должна думать об общем благе! Алексею нужен рост, ему нужен простор! А ты тут со своими цыплячьими мозгами за старые стены цепляешься! Да твою квартиру и за двадцать миллионов не продать, это же развалюха!
Катя заметила, как рука свекрови сжалась в кулак. Та самая рука, что недавно так сладко угощала ее заливной рыбой.
— Мама права, — вступил Алексей. — Ты не понимаешь рыночной ситуации. Ты вообще ничего не понимаешь в недвижимости. Мы тебе помогаем, а ты…
— Помогаете? — Катя не выдержала и рассмеялась, горько и коротко. — Забрать у человека квартиру за пятьсот тысяч и продать ее за двадцать миллионов — это вы называете помощью?
— А что ты можешь сделать одна? — Лидия Петровна перешла на открыые издевки. — Сирота несчастная. Кто за тебя заступится? Родителей у тебя нет, родни — тоже. Ты думаешь, кто-то тебе поможет против нас? Мы — семья. Мы — сила. А ты — так, пыль.
Катя застыла. Эти слова, сказанные с таким откровенным презрением, подтверждали все, о чем предупреждала Оля. Она посмотрела на Алексея, надеясь увидеть в его глазах хоть каплю стыда. Но он смотрел в пол, его лицо было каменным.
— Я все поняла, — тихо сказала Катя. Она подняла телефон, как будто проверяя сообщение, и остановила запись. У нее в кармане теперь была не просто пленка. У нее было оружие.
— Что ты поняла? — насторожилась Лидия Петровна.
— Я поняла, что вы не семья. Вы — банда, — Катя встала. Ее ноги больше не дрожали. — И я не отдам вам свою квартиру. Никогда. Вы можете давить, оскорблять, угрожать. Но я не подпишу ни одной бумаги. Вы ничего не сможете сделать.
В комнате повисла гробовая тишина. Лидия Петровна побледнела от ярости. Виктор Сергеевич закашлял. Алексей поднял на Катю взгляд, полный ненависти.
— Вот как, — прошипела свекровь, медленно поднимаясь. — Ну, смотри у меня, Катюша. Мы еще посмотрим, кто кого сломает. Пойдем, Алексей. Оставь свою жадину одну. Пусть подавится своей трешкой.
Она гордо выплыла из комнаты, увлекая за собой мужа и сына. Алексей на секунду задержался в дверях.
— Ты пожалеешь об этом, — бросил он хриплым шепотом и захлопнул дверь.
Катя осталась одна в центре гостиной. Адреналин отступал, оставляя после себя дрожь в коленях и пустоту. Она подошла к столу и снова посмотрела на телефон. Диктофон. Несколько минут назад она была жертвой. Теперь у нее были доказательства. Доказательства их наглости, их цинизма, их жестокости.
Битва была проиграна. Но война только начиналась. И впервые Катя почувствовала, что у нее есть реальный шанс на победу.
После того визита в квартире воцарилась ледяная тишина. Алексей ночевал в гостиной, его вещи молча перекочевали на диван. Они не разговаривали, общаясь лишь с помощью записок на холодильнике по бытовым вопросам. Катя сосредоточилась на работе и на своем плане. Каждую ночь она по несколько раз прослушивала запись того разговора, пока слова «сирота» и «пыль» не перестали вызывать у нее слезы, а стали лишь холодной констатацией факта.
Через неделю раздался звонок от Алины.
— Ну что, как ты? Давление продолжается?
— Нет, — ответила Катя. — Полное игнорирование. Но я записала тот разговор, как ты советовала. Со всеми их «сиротами» и «пылью».
— Молодец! — в голосе Алины послышалось одобрение. — Теперь слушай внимательно. Нужно идти в наступление. Пассивная защита их не остановит. Я узнала, какой нотариус обслуживает твою свекровь. Это ее давняя подруга. Они могут попытаться провернуть сделку с помощью подложных документов или оказать давление на нотариуса. Нужно это упредить.
— Как? — спросила Катя.
— Мы идем к этому нотариусу. Но не для того, чтобы подписывать что-то, а для того, чтобы официально зафиксировать твой отказ и твою позицию. Это будет официальное посещение, с записью в журнале. После этого ни один нотариус, даже самый липовый, не рискнет заверять дарственную от твоего имени.
Катя почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Это был смелый и опасный шаг.
— А если мы встретим там их?
— Тем лучше, — холодно ответила Алина. — Это будет идеальной сценой. Главное — никаких эмоций. Только факты и закон.
Они договорились о встрече на следующий день. Катя сообщила Алексею, что им нужно вместе посетить нотариуса по «срочному вопросу». Он, удивленный, но, видимо, решивший, что она сломалась, мрачно согласился.
Катя надела строгий деловой костюм, собранные в тугой пучок волосы подчеркивали резкие черты ее лица. Она выглядела как адвокат, готовящийся к самому важному делу в своей жизни. Что, в общем-то, так и было.
Войдя в просторный кабинет нотариуса, они застали там Лидию Петровну. Та сидела с видом полной хозяйки положения и бросила на Катю торжествующий взгляд. Рядом с ней за столом сидела ухоженная женщина в очках — та самая подруга-нотариус.
— Ну вот, наконец-то нашла время для семьи, — сладко начала свекровь.
Алексей молча сел рядом с матерью.
Нотариус, представившаяся Элеонорой Викторовной, улыбнулась Кате дежурной улыбкой.
— Ну что ж, Катерина, я так понимаю, мы собрались здесь для оформления договора дарения? У меня уже подготовлен черновик. Давайте сверим данные.
Катя медленно села напротив, положила сумку на колени и обвела взглядом всех присутствующих. Алина стояла чуть позади, как тихий ангел-хранитель.
— Элеонора Викторовна, вы ошибаетесь, — четко и громко, чтобы каждое слово было зафиксировано, произнесла Катя. — Я не собираюсь ничего дарить. Я пришла сюда, чтобы в присутствии официального лица — вас — заявить о своем категорическом отказе от какой-либо сделки с моей квартирой.
В кабинете повисла гробовая тишина. Лидия Петровна резко выпрямилась, ее лицо исказила маска ярости.
— Что ты несешь? Мы же договорились!
— Мы ни о чем не договаривались, Лидия Петровна. Вы с сыном пытались оказать на меня давление, шантажировали и оскорбляли меня, пользуясь моим одиночеством. У меня есть аудиозаписи этих разговоров.
