Чайник на плите давно остыл. Галина Сергеевна сидела за кухонным столом, обхватив голову руками, и смотрела на груду конвертов перед собой. Красные штампы «ПРОСРОЧКА» кричали с каждого письма, словно обвиняя её в каком-то страшном преступлении. А ведь она просто хотела помочь дочери…
Телефон взорвался очередным звонком. Пятый за утро. Или шестой? Она уже сбилась со счёта.
— Галина Сергеевна Морозова? — голос в трубке был молодой, наглый, уверенный в своей правоте. — Компания «Возврат долгов». У вас просрочка по кредиту на триста тысяч рублей. Когда планируете погасить задолженность?
— Я же объясняла вашим коллегам… — голос предательски дрогнул. — У меня пенсия всего пятнадцать тысяч. Я библиотекарь, понимаете? Районная библиотека…
— Это не наши проблемы, — перебил коллектор. — Завтра приедем описывать имущество. Готовьтесь.
Трубка запищала короткими гудками. Галина положила телефон на стол, и тут же он зазвонил снова. На этот раз она не стала брать трубку. Пусть надрывается.
Стук в стену заставил вздрогнуть. Соседка Валентина Павловна, божий одуванчик восьмидесяти лет, колотила палкой:
— Галя! Галочка! Мне тут звонят какие-то… говорят, ты им должна, а живёшь по моему адресу! Откуда они мой номер взяли?
Стыд обжёг щёки. Галина прижала ладони к лицу. Как же так вышло? Всю жизнь работала честно, книги детям читала, кружок литературный вела. А теперь вот — позор на весь дом. Коллекторы, видимо, обзванивали всех подряд: соседей, коллег, даже в библиотеку звонили на прошлой неделе.
Она встала, подошла к окну. За стеклом — серый ноябрьский Киров. Мокрый снег лепился к подоконнику. На детской площадке качались на ветру пустые качели. Когда-то она водила туда Машеньку, свою дочурку. Качала её, пела песенки, мечтала о том, как вырастет девочка, станет успешной, счастливой…
Телефон взвыл снова. Номер незнакомый, но Галина знала — опять они. У них сотни номеров.
— Слушаю, — устало произнесла она.
— Мамаша, ты когда долг вернёшь? — грубый мужской голос. — Мы уже устали ждать. Может, квартирку продашь?
— Это единственное жильё…
— А нам какая разница? Под мостом жить будешь — твои проблемы.
Галина молча положила трубку. Руки дрожали. В груди что-то сжималось, мешая дышать. Она схватила пачку валидола — последние две таблетки. А новую купить… на что?
Предательство родной крови
Вечером, когда за окном сгустились сумерки, Галина долго собиралась с духом, прежде чем набрать номер дочери. Маша жила в Москве, работала в какой-то крупной компании. После провала с интернет-магазином косметики — той самой затеи, под которую Галина взяла кредит — дочь быстро нашла новую работу и, казалось, забыла о долгах матери.
Гудки тянулись бесконечно. Наконец, раздался знакомый голос:
— Мам? Что-то случилось?
— Машенька, — Галина старалась говорить спокойно, — мне тут звонят коллекторы. Каждый день. Соседям звонят. Я уже не знаю, что делать…
Тишина. Потом тяжёлый вздох:
— Мам, ну мы же это уже обсуждали. Бизнес не пошёл, бывает. Ты сама согласилась помочь.
— Я не об этом, доченька. Мне хотя бы на лекарства… Валидол кончился, давление скачет. Может, тысячи две вышлешь?
— Мам, я сама тону! — голос Маши стал резким, раздражённым. — У меня ипотека, ребёнка в садик устроить — сто тысяч отдай. Игорь на новую работу перешёл, пока зарплата маленькая. Не надо всё на меня сваливать!
Галина почувствовала, как к горлу подкатывает ком:
— Я не сваливаю… Я просто прошу немного помочь. Ты же моя дочь, единственная…
— Вот именно, что единственная! И почему я должна всю жизнь это расхлёбывать? Ты сама виновата, что поверила в эту авантюру. Никто тебя не заставлял кредит брать.
— Но ты же просила… Говорила, что это твой шанс…
— Мам, хватит! — Маша почти кричала. — Я не могу больше это слушать! У тебя есть квартира, пенсия. Как-нибудь выкрутишься. А у меня своя семья, свои проблемы!
— Всё, мам, мне пора. Поговорим потом.
Короткие гудки. Галина медленно опустила телефон. В комнате было темно, только уличный фонарь бросал жёлтые блики на стену. Она смотрела на фотографию в рамке на комоде — маленькая Маша на выпускном в детском саду, в белом платьице, с огромными бантами. Улыбается беззубой улыбкой.
Когда это милое дитя превратилось в чужого человека? Когда перестало быть важным, что мама всю жизнь на неё положила? Работала на двух работах, чтобы оплатить репетиторов. Отказывала себе во всём, лишь бы дочка ни в чём не нуждалась.
А теперь вот — «сама виновата».
Слёзы потекли по щекам. Галина не вытирала их. Пусть текут. Всё равно никто не видит. Одна она теперь, совсем одна. С долгами, болезнями и разбитым сердцем.
