Ответ пришёл через час: «Я у мамы. Она плохо себя чувствует. Поговорим вечером.»
Но вечером он не пришёл. Написал, что останется у матери на ночь. Надежда сидела в пустой квартире и понимала — это конец. Не их брака, который, похоже, существовал только на бумаге. А её иллюзий, что можно что-то исправить.
На следующий день она пришла с работы и обнаружила дома свекровь. Галина Павловна сидела на кухне, пила чай из их чашек и выглядела как хозяйка положения.
— Надя, наконец-то. Нам нужно поговорить.
— Что вы здесь делаете? Как вы вошли?
— Пётр дал ключи. Сказал, что вы расстаётесь и нужно обсудить раздел имущества.
Надежда села напротив. В голове была странная пустота. Не гнев, не обида — ничего. Просто пустота.
— Мы не расстаёмся. У нас была ссора, только и всего.
Свекровь улыбнулась. Это была улыбка победителя.
— Милая, не нужно притворяться. Пётр мне всё рассказал. Про твоего коллегу, про то, как ты поздно приходишь с работы. Я не осуждаю, просто считаю, что нужно разойтись цивилизованно. Квартира, конечно, останется Петру — она же куплена в браке, но первый взнос давали мы с его отцом. У меня даже расписка есть.
Она достала из сумки листок бумаги. Надежда взяла его, прочитала. Расписка была датирована вчерашним числом, хотя первый взнос за квартиру они внесли два года назад из своих общих накоплений.
— Ну что ты, дорогая. Это официальный документ. И Пётр подтвердит, что деньги дали мы.
В дверь вставили ключ. Вошёл Пётр. Увидел их за столом, остановился в дверях.
— А, вы уже разговариваете. Хорошо.
— Пётр, объясни мне, что происходит? Почему твоя мать сидит в нашей квартире и рассказывает про какую-то расписку?
Он не смотрел ей в глаза.
— Надь, давай не будем усложнять. Мы оба понимаем, что наш брак не сложился. Лучше разойтись по-хорошему.
— Наш брак не сложился? Это ты так считаешь?
— Ну… мама говорит, и я согласен, что мы слишком разные. Ты карьеристка, тебе семья не нужна. А я хочу детей, хочу, чтобы дома меня ждала жена, а не пустая квартира.
Галина Павловна кивала, глядя на невестку с плохо скрываемым торжеством. Она добилась своего. Три года подтачивала их брак, как вода камень, и вот — победа.
Надежда смотрела на них обоих — на мужа, который не мог поднять на неё глаз, и на свекровь, сияющую от счастья. И вдруг рассмеялась. Тихо сначала, потом громче.
— Что смешного? — напрягся Пётр.
— Знаете что смешно? То, что я три года пыталась быть хорошей женой и невесткой. Готовила, убирала, терпела унижения, молчала, когда меня оскорбляли. И всё это время вы вдвоём разрушали мой брак. Но знаете что? Спасибо вам.
Она подошла к шкафу, достала папку с документами.
— Вот копии всех чеков на первый взнос за квартиру. С моей банковской карты. Вот выписка с нашего общего счёта, откуда были переведены деньги. Вот договор купли-продажи, где я указана как созаёмщик. И вот, — она достала телефон, — переписка с Петром двухлетней давности, где он благодарит меня за то, что я накопила на первый взнос, работая на двух работах.
Лицо Петра побледнело. Галина Павловна перестала улыбаться.
— И ещё, — продолжила Надежда. — У меня есть записи всех наших разговоров за последний год. В этой стране это законно, если одна из сторон знает о записи. Там много интересного. Например, как ты, Пётр, рассказываешь другу, что специально настраиваешь маму против меня, чтобы она сама предложила нам развестись. Что тебе надоело быть женатым, но ты не хочешь быть инициатором развода, чтобы не платить алименты… Ой, прости, мы же детей не завели. Значит, чтобы не делить имущество.
Она включила запись на телефоне. Из динамика раздался голос Петра:
«…мать полезная в этом плане. Достаёт Надю так, что та скоро сама сбежит. И квартира мне останется, мать поможет через суд отбить…»
Надежда выключила запись.
— Есть ещё много интересного. Например, как ты обсуждаешь с мамой, что после развода продашь квартиру и купите дом за городом. Как планируете, что Галина Павловна переедет к тебе. Как смеётесь над тем, что я «ведусь» на все ваши провокации.
В кухне повисла тишина. Пётр стоял бледный, свекровь сжимала в руках свою поддельную расписку.
