Маргарита бережно поставила на кухонный стол аптечный пакет, извлекла из него три упаковки таблеток. Лекарства аккуратно легли рядом с салфетницей, их яркие этикетки резко контрастировали с потертой скатертью. Возле окна, в своем привычном глубоком кресле, сидела Елена Михайловна. Ее руки, пальцы которых были скрючены и распухли от многолетней болезни, неподвижно лежали на коленях, в лучах заходящего солнца они казались почти прозрачными.
— Елена Михайловна, вот ваши лекарства. Ровно три упаковки, как доктор прописал, — голос Маргариты был тихим и спокойным, он словно растворялся в тишине комнаты.
Пожилая женщина медленно повернула голову, ее взгляд скользнул по блистерам, а затем устремился в лицо девушки.
— Маргариточка, сколько я тебе должна? Назови сумму, я должна рассчитаться с тобой.
— Ничего вы мне не должны. Мы же договаривались. Это моя небольшая помощь.
— Как это — ничего? — Елена Михайловна сделала попытку приподняться, но резкая боль в колене заставила ее снова опуститься в кресло, лицо ее на мгновение исказила гримаса. — Такие лекарства не могут стоить дешево. Тысячи полторы-две, я чувствую. Я не могу позволить себе быть должной. Это неправильно.
Маргарита мягко коснулась ее плеча, поправила клетчатый плед, сползший на пол.
— Вы уже полностью рассчитались в прошлый раз. И в позапрошлый. Поверьте мне, этого достаточно. Давайте не будем больше об этом.
— Когда это было? Месяц назад? А сколько раз ты с тех пор приходила? Сколько времени ты на меня потратила? — упрямство в голосе старушки смешивалось с искренним беспокойством. Она потянулась в сторону старого серванта, где в ящике лежала ее сумка, но пальцы не слушались, отказываясь выполнять простейшее движение. — Доченька, ну возьми хотя бы немного. Пожалуйста. Мне очень неловко перед тобой.
— Елена Михайловна, не нужно…
— Выходит, я для тебя совсем чужая? Ты помогаешь мне из милости, и даже не позволяешь мне отблагодарить тебя? — Голос Елены Михайловны задрожал, а в уголках ее мудрых глаз заблестели предательские слезинки.
Маргарита глубоко вздохнула, подошла к серванту, достала потертый кошелек и вынула из него несколько купюр.
— Хорошо, я беру. Вот видите, все в порядке.
— Ну вот и замечательно, — Елена Михайловна сразу успокоилась, достала из кармана платочек и аккуратно промокнула глаза. — А то я уж подумала, что ты на меня обиделась. Что я сделала что-то не так.
Маргарита спрятала деньги в карман своих джинсов. Она прекрасно знала, что реальная стоимость лекарств была в несколько раз выше, но вступать в спор не стала. Она понимала, что для Елены Михайловны было жизненно важно сохранять чувство собственного достоинства, ощущать, что она не обуза, а просто человек, который может позволить себе оплатить небольшую помощь.
Их знакомство началось почти четыре года назад. Тогда, в прохладную весеннюю пору, Маргарита, листая сообщения в общем чате своего дома, наткнулась на скромный вопрос: «Добрый день. Уважаемые соседи, не подскажет ли кто-нибудь, кто мог бы помочь и сделать на дому несколько уколов? Врач назначил обязательный курс, а добраться до поликлиники для меня сейчас очень сложно. Я, конечно, оплачу ваши услуги». Сообщение было от Елены М., с четвертого этажа.
Маргарита, работавшая медсестрой в местной поликлинике, откликнулась одной из первых. Дополнительный заработок никогда не был лишним, особенно при ее скромной зарплате и съемной однокомнатной квартире тут же, на втором этаже. Она пришла, сделала первый укол, и Елена Михайловна, тогда еще просто незнакомая пожилая соседка, отсчитала ей несколько купюр. Курс лечения составлял десять дней.
За эти десять дней между ними зародилось что-то большее, чем просто деловые отношения. Они разговорились. Елена Михайловна оказалась бывшим работником библиотеки, начитанной, интеллигентной женщиной с мягким, приятным тембром голоса. Она рассказывала о любимых книгах, о своей молодости, о супруге, которого не стало больше пятнадцати лет назад. У Маргариты же собственная мама ушла из жизни десять лет назад, слишком рано, не дожив и до шестидесяти. Тогда Маргарита была далеко, на курсах повышения квалификации в другом городе, и у нее осталось тяжелое, гнетущее чувство невыполненного долга, недосказанности.
В Елене Михайловне было что-то неуловимо знакомое, родное — может, манера неторопливо говорить, тщательно подбирая слова, а может, те самые натруженные, но добрые руки, или же едва уловимый, успокаивающий запах лаванды, который исходил от ее платочков.
После завершения курса уколов Елена Михайловна timidly попросила о еще одной услуге.
— Маргариточка, у меня большие сложности с походом в магазин. Ноги отказываются слушаться, лифт, как нарочно, постоянно не работает, а с лестницей я уже не справляюсь. Может быть, ты могла бы иногда помогать мне с продуктами? Я, конечно, буду давать тебе деньги. И за твои хлопоты я добавлю. Тысячу в неделю, допустим?
Маргарита согласилась. Она стала заходить два или три раза в неделю, покупала хлеб, молоко, творог, простые овощи. Елена Михайловна вручала ей деньги, а Маргарита приносила продукты и всегда честно возвращала сдачу. А за помощь, как и договаривались, старушка доплачивала.
Постепенно визиты Маргариты становились длиннее. Она помогала разобрать принесенные продукты, иногда мыла накопившуюся посуду, протирала пыль с полок. Елена Михайловна в это время заваривала свежий чай, доставала из жестяной коробки простое печенье, и они подолгу сидели на уютной кухне, разговаривая обо всем на свете. Маргарите, одинокой женщине тридцати пяти лет, чьи подруги давно погрузились в свои семьи и заботы, эти вечера были необходимы. Здесь, в этой квартире, ее ждали. Ей искренне радовались.
Спустя год случилось неприятное происшествие. Елена Михайловна поскользнулась и упала в ванной комнате. Маргарита, пришедшая утром, долго звонила в дверь, но в ответ была лишь тревожная тишина. К счастью, у нее были запасные ключи — сама Елена Михайловна вручила их ей на всякий случай, «если что-то случится». Открыв дверь, Маргарита обнаружила старушку на холодном кафельном полу, неспособную подняться. Та пролежала так всю ночь.
Маргарита помогла ей добраться до кровати, вызвала неотложку. С того самого дня в душе у девушки поселился постоянный, тихий страх. А что, если падение повторится? А если она забудет выключить газовую плиту? Перепутает дозировку важных таблеток?
С этого момента Маргарита стала приходить еще чаще. Утром, перед началом рабочего дня, — чтобы убедиться, что все в порядке. Вечером, после смены, — чтобы помочь приготовить скромный ужин, прибраться в квартире. В выходные дни — просто посидеть рядом, поговорить, скрасить одиночество.
Она не раз видела, как Елена Михайловна ждала звонков от своих взрослых детей. Телефон всегда лежал на самом видном месте, на кухонном столе. Старушка вздрагивала от каждого звонка, торопливо хватала трубку, но чаще всего это оказывался назойливый робот, сообщавший о новой акции в магазине, или автоинформатор из банка.
— Игорь обещал позвонить в эти выходные, — говорила она, с надеждой поглядывая на настенный календарь, где некоторые даты были обведены простым карандашом. — Наверное, очень занят. У него много работы, важные проекты.
Маргарита в такие моменты молчала. Она видела эти карандашные пометки. Видела аккуратные записи: «15 мая — звонила Игорю, не ответил. 18 мая — он перезвонил, поговорили три минуты».
Примерно раз в месяц, в лучшем случае — раз в три недели, Елена Михайловна сама набирала номер сына или дочери. Чаще всего звонки сбрасывались. Иногда дети перезванивали через день или два.
— Мам, я на совещании, потом перезвоню, — доносился из телефонной трубки динамичный голос.
Елена Михайловна клала аппарат на место и пыталась улыбнуться.
— Занят. У него серьезные проекты, сроки поджимают. Светлана тоже вся в работе — у нее должность такая, мерчендайзер, целый день бегает по магазинам. Да еще дети, свои семейные хлопоты.
Маргарита молча кивала, доливая в чашки свежезаваренный чай. Внутри у нее все сжималось от щемящей жалости. Дети жили далеко — Игорь в Екатеринбурге, Светлана в Краснодаре. Ждать, что они приедут без серьезного повода, не приходилось. Но ведь можно просто позвонить? Услышать родной голос, спросить, как здоровье, не нужно ли чего-нибудь?
Однажды вечером, когда Маргарита помогала разогреть на плите скромный ужин, Елена Михайловна негромко, почти шепотом, сказала:
