Марина вошла в студию поздно вечером. Студию помогла найти подруга — через знакомых, быстро, за небольшую плату. Дом был старый, с тонкими стенами и скрипучими ступенями, но другого варианта не было, и Марине он сразу показался живым. Несколько коробок уже стояли у стены, пахло пылью и чужими жизнями. Свет от уличного фонаря падал на пол, прорезая пространство жёлтым прямоугольником. Подруга ушла недавно, оставив пакет с едой и записку: «Позвони, если станет страшно».
Марина опустилась на старый диван у стены, продавленный, но тёплый. В комнате стояла тишина — редкая, неподдельная, и Марина боялась даже шелохнуться, чтобы не спугнуть её. В голове было пусто. Ни планов, ни истерик, ни вопросов. Просто воздух, в котором можно было дышать.
На следующий день зазвонил телефон. Мать Игоря. Она долго не брала трубку, потом всё же нажала зелёную кнопку.
— Марина, здравствуй. Я слышала, вы… ну, вы поругались. Но ведь это можно поправить. Не глупи. Таких, как мой Игорь, мало. Он просто устаёт. Мужчины не всегда умеют говорить о чувствах.
Марина встала, прошлась по комнате босиком, как по воде.
— Вот именно. Таких, как он, действительно мало. И слава богу.
Молчание. Потом короткое «ну смотри сама» и гудки.
На кухне она достала из пакета контейнер с гречкой. Разогревать не стала — ела холодной, прямо ложкой, стоя у окна. За стеклом соседский кот прыгал по подоконнику, дрожали листья.
Сосед сверху включил дрель. Резкий звук прошил воздух, но Марина вдруг начала смеяться. Тихо, почти беззвучно, как будто пробовала, можно ли снова.
Она подошла к окну, распахнула его. Ветер ударил в лицо — резкий, живой, как пощёчина, будто напоминал: ты живая. Где-то играла музыка, лаяла собака, женщина звала кого-то с балкона. Всё это жило — и без неё, и теперь с ней.
Марина вернулась на диван, подогнула ноги, укрылась пледом. Было страшно. Было одиноко. Но в первый раз по-настоящему своё.
И не нужно было никому ничего доказывать.
Просто можно было быть.
И не нужно было терпеть упрёков, насмешек, молчаливого осуждения. Не нужно было угадывать настроение, выискивать, где что не так, и приносить себя в жертву ради мнимого мира. Можно было жить — без страха, без напряжения, без ожиданий чужого одобрения.
