Скандал разгорелся не на шутку. Алексей, получив отказ от отца, перешёл к открытым обвинениям.
«Я понял, в чём дело», — его глаза сузились. — «Вам выгодно держать папу дома. Его пенсия, квартира… Знаете, я навёл справки. У вас ведь нет собственного жилья, только эта квартира, записанная на отца».
«Алексей, немедленно замолчи!» — Михаил попытался встать с кресла, но ноги его не слушались. — «Ты не смеешь так разговаривать с моей женой!»
«Я защищаю твои интересы, папа!» — Алексей повысил голос. — «Ты не видишь всей картины. Пока ты болеешь, они с этой сиделкой могут…»
«ВОН!» — Михаил наконец поднялся, держась за подлокотник кресла. — «Вон из моего дома! Немедленно!»
Алексей потрясённо замер, глядя на отца. Такой вспышки гнева от обычно спокойного Михаила Степановича он не ожидал.
«Ты пожалеешь об этом», — бросил он, направляясь к выходу. — «Мы с Викой найдём способ защитить тебя. Даже от тебя самого».
Когда дверь за ним захлопнулась, Михаил тяжело опустился обратно в кресло. Его руки ощутимо дрожали.
«Миша, успокойся», — Нина присела рядом, сжимая его ладони. — «Не нервничай. Алёша просто переживает».
«Он оскорбил тебя. В нашем доме», — Михаил с трудом справлялся с дыханием. — «Обвинил в корысти женщину, которая жертвует всем ради меня».
«Он вбил себе в голову, что защищает тебя», — горько усмехнулась Нина. — «Не понимает, что настоящая защита — это не изоляция от близких, а любовь и поддержка».
Через несколько дней ситуация обострилась ещё больше. Виктория принесла какие-то бумаги и, явно смущаясь, попросила отца их подписать.
«Что это?» — Михаил взял документы дрожащими руками.
«Просто формальность», — Виктория старательно избегала его взгляда. — «Это… ну, доверенность. Чтобы мы с Алёшей могли представлять твои интересы, если ты… ну, не сможешь сам».
Нина, заподозрив неладное, забрала бумаги у мужа и быстро пробежала глазами.
«Это не доверенность, Вика. Это заявление о признании Михаила Степановича недееспособным из-за прогрессирующего заболевания», — её голос звенел от возмущения. — «Вы с братом решили лишить отца права распоряжаться собственной жизнью?»
«Нина Сергеевна, вы не понимаете», — Виктория покраснела. — «Это для его же блага! Для защиты его имущества, его интересов. Если он будет признан недееспособным, мы с Алёшей станем его опекунами и сможем…»
«И сможете запихнуть его в ваш распрекрасный пансионат против его воли», — договорила за неё Нина. — «Вика, как ты могла?»
«Я не сиделка для вашего отца, я его жена!» — вдруг взорвалась Нина, теряя обычную сдержанность. — «Да, Паркинсон — тяжёлая болезнь. Да, Мише будет становиться хуже. Но лишать его права решать, как и с кем ему жить — это предательство, Вика!»
После инцидента с бумагами Михаил принял тяжёлое, но необходимое решение. Вызвав нотариуса на дом, он составил завещание и доверенность — но не на детей, а на Нину. Теперь только она могла представлять его интересы, если болезнь лишит его возможности делать это самостоятельно.
Узнав об этом, Алексей и Виктория пришли в ярость. Последовали угрозы судебным разбирательством, тяжёлые обвинения в адрес Нины, попытки повлиять на отца через его старых друзей.
Но шли месяцы, и постепенно эмоции улеглись. Болезнь прогрессировала, состояние Михаила медленно ухудшалось, но не так стремительно, как предсказывали врачи. Возможно, сказывалась правильно подобранная терапия, а может — спокойная, наполненная любовью атмосфера дома.
Однажды, почти год спустя после начала всей этой истории, в дверь позвонили. На пороге стояла Виктория — осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами.
«Можно войти?» — неуверенно спросила она. — «Я… хотела повидать папу».
Нина молча отступила, пропуская падчерицу в квартиру. Михаил дремал в своём кресле — теперь он быстро утомлялся и часто спал днём.
Виктория присела рядом, осторожно взяв отца за руку. Он открыл глаза и улыбнулся:
«Вика? Какой приятный сюрприз».
«Здравствуй, папа», — Виктория выглядела так, будто вот-вот расплачется. — «Прости, что давно не заходила. Мы с Алёшей… ну, мы много думали. И я… я хотела извиниться. Перед тобой. И перед Ниной Сергеевной тоже».
Михаил удивлённо поднял брови:
«За то, что мы не уважали твой выбор», — просто ответила Виктория. — «За то, что пытались решать за тебя, как тебе жить. Это было неправильно».
Она повернулась к Нине, стоявшей у двери:
«Нина Сергеевна, я видела, как вы заботитесь о папе всё это время. Как сохраняете его достоинство, его право на выбор. Мы с Алёшей… думали только о медицинской стороне, о лечении. Но упустили главное — человечность».
Нина растерянно смотрела на девушку, не зная, что ответить на такое неожиданное признание.
«Я предлагаю перемирие», — продолжила Виктория. — «Мы не будем вмешиваться в ваши решения. Но позвольте нам помогать — финансово, физически, чем сможем. Вам обоим».
«Алёша тоже так думает?» — осторожно спросил Михаил.
«Алёша… ну, ему сложнее принять это. Но он согласен, что наши методы были неправильными», — Виктория улыбнулась. — «Знаешь, что его убедило? Он встретил свою бывшую однокурсницу, она работает в хосписе. И она рассказала ему, как важно для человека с неизлечимой болезнью оставаться дома, среди близких, а не в казённом учреждении, пусть даже с лучшим медицинским уходом».
Нина подошла и положила руку на плечо Виктории:
«Спасибо, Вика. Это много значит для нас».
«Я только сейчас по-настоящему поняла», — тихо сказала Виктория, глядя на отца. — «Вы с Ниной Сергеевной — настоящая семья. Вы проходите через это испытание вместе, с достоинством. Она действительно не сиделка. Она — любящая жена».
Михаил улыбнулся и протянул руку к Нине. Она подошла, переплетая свои пальцы с его.
«Знаешь, Вика», — сказал он, — «когда я заболел, то больше всего боялся стать обузой. Но Нина научила меня, что настоящая любовь не считает жертвы. И твоё сегодняшнее признание — лучшее доказательство того, что мы всё делаем правильно».
Виктория снова повернулась к Нине:
«Мы с Алёшей оплатим сиделку на полный день. И лекарства. Всё, что нужно. Но решения о том, как жить дальше, будете принимать вы — ты и папа. Мы наконец поняли, что это ваша жизнь и ваш выбор».
Не всё ещё было решено, и впереди их ждали тяжёлые дни. Болезнь Михаила никуда не делась, она будет прогрессировать, принося новые испытания. Но теперь они знали, что справятся — вместе, поддерживая друг друга, сохраняя взаимное уважение и любовь. И, возможно, даже с поддержкой близких, понявших наконец главное: что человек остаётся человеком до самого конца, и никакая болезнь не может отнять у него право на достоинство и любовь.
