Новая девочка появилась в школе в середине учебного года, когда остальные давно привыкли друг к другу. Никто не знал, откуда она приехала, и мало кто всерьёз хотел это выяснять. Её звали Маша, она была худенькой, с узкими плечами и большими глазами, которые смотрели на мир с тревожным ожиданием. На ногах у неё часто красовались стоптанные тапочки, явно неробкого вида — будто бы они прошли с ней не один километр. А вместо обычного рюкзака носила вязаный мешочек на верёвочных лямках. Учителям она сразу показалась тихой и скромной: отвечала тихим голосом, старалась не попадаться на глаза и не встревать в школьные разговоры. Но в детском коллективе иногда достаточно одного непривычного признака, чтобы стать мишенью для насмешек.
Местные мальчишки глядели исподлобья, хихикали, когда Маша проходила мимо. Смеялись над тапочками, кривлялись: «Гляди, у неё даже рюкзак не настоящий». А девочки, более изощрённые, прикидывались подружками, но стоило ей отвернуться, как на задних партах шептались и перешёптывались, время от времени бросая косые взгляды. Никто не догадывался, что за история у этой маленькой худой девочки, почему она всегда такая вздрагивающая. Учителя вроде бы замечали, что она не вписывается, но отчасти махали рукой: «Ну… новенькая, привыкнет. Сама как-нибудь приспособится». Иногда кто-то из педагогов пытался заговорить с ней, узнать, как дела, но она отвечала короткими фразами, будто боялась раскрыть лишнюю тайну.
Каждый день после уроков, не задерживаясь в коридорах и не общаясь с одноклассниками, Маша быстро собирала свои тетради, натягивала старенькие тапочки и уходила. Вскоре все заметили, что она направляется к большому пруду, который находился по дороге к окраине посёлка. Пруд этот был не совсем ухоженным, но там водились утки — и Маша каждый раз аккуратно вытаскивала из кармашка пакет с крошками или крупой. Садилась на деревянную скамеечку, тихо звала пернатых, и те подплывали, словно чувствовали доверие. Девочка кормила их, шептала что-то под нос — возможно, разговаривала с утками или просто утешала себя самой мыслью, что здесь, у воды, спокойнее, чем в школе. Проходили недели: зима уже подходила к концу, лёд на пруду почти растаял, утки всё чаще собирались в стайки, бестолково шлёпая по мокрой траве у берега. И каждый день Маша приходила к ним со своим скромным пайком.
Пару мальчишек из её класса, которые любили пошалить, решили подшутить над этой «странной» девочкой. Им казалось, что она ведёт себя слишком тихо, значит, можно сделать что-то «весёлое». Им в голову пришла идея принести резиновую змею и подбросить её в пруд, пока Маша отвлечётся. Одним послеобеденным днём они подкараулили её. Она шла, как обычно, по тропинке к скамейке, присела на краешек, поставила рядом свой вязаный рюкзачок, достала небольшой мешочек крошек. А мальчишки залегли в кустах, стараясь не шуметь. Ждали момента, чтобы кинуть свою «змею» так, чтобы она всплыла недалеко от берега, прямо перед Машей.
Она крошила хлеб и кидала уткам. Они подплывали, крякали. В какой-то миг один из мальчишек размахнулся и бросил резиновую змею в воду, поближе к девочке. Внешне она выглядела довольно реалистично, особенно если взглянуть мельком: зелёная поверхность с узором, длинное тело. Когда Маша это заметила, она не сразу поняла, что нечто странное плавает рядом: к ней словно подплывала какая-то тварь — длинная, извивающаяся. Сперва она вздохнула от неожиданности, а потом в ней вдруг вспыхнул панический страх. Может, когда-то в её жизни уже был опыт встречи с гадюкой, или просто она испугалась неопознанного существа. Она вскочила, пошатнулась, поскользнулась на влажной траве у самого края и с криком полетела в воду. Рюкзак с крошками упал на землю, а она ухнула в ледяную рябь.
Из-под куста мальчишки вынырнули, сами обомлели — не предполагали, что всё зайдёт так далеко. Они метались по берегу, не зная, что делать. Девочка барахталась, пытаясь ухватиться за корягу, которая торчала у воды. Мокрые волосы прилипли к лицу, она кричала — то ли от испуга, то ли от боли. Вода была непрогретая, после зимы, и сил у неё было мало. От ужаса она только больше захлёбывалась. В этот момент возле пруда случайно оказался ещё один мальчик, Егор из параллельного класса, которого родители накануне попросили зайти после уроков к тёте, живущей у реки. Он увидел толпу ребят, которые бегали на берегу и лишь разводили руками. Уловил взглядом Машу, что уже почти погружалась с головой, а ноги её путаются в иле. Не раздумывая, он сбросил верхнюю одежду и бросился в воду. Холода почти не чувствовал на адреналине, умел немного плавать и быстро добрался до девочки, подхватил её под руку. Вода была грязноватая, леденящая, но он, преодолевая страх, подтащил её к берегу. Кто-то из зевак сообразил, что надо подать палку, чтобы обеим мокрым фигуркам было за что ухватиться. Так они вдвоём выбрались на берег: дрожащая, бледная Маша и озябший Егор, который откашливался, глубоко дыша.
Пока остальные приходили в себя, девочка сидела на земле, сжалась калачиком. В глазах стояли слёзы, она не понимала, что именно произошло, почему в пруду оказалась резиновая змея и, главное, кто теперь виноват. Мальчишки, что затеяли это, поспешили уйти, стыдливо опустив головы. Оставшиеся ошарашенно смотрели то на Машу, то на Егора. Потом кто-то предложил: «Надо же её проводить домой, она же промокла». Но девочка замотала головой: «Не надо, я сама…» Она поднялась, забрала свой вязаный рюкзак, смотрела на Егора. Тот стоял с мокрыми штанами, сам чуть не свалившийся от холода. Она пересилила себя и прошептала: «Спасибо. Извини…» Он только хмыкнул: «За что извиняться-то? Меньше слов, давай пойдём, а то простудимся».
Они начали идти по узкой тропке вдоль пруда. Девочка дрожала и шмыгала носом, Егор шагал рядом, кусая губы — то ли от холода, то ли от растерянности. Он оглянулся на школьных приятелей, но те вскоре разбежались. Пришлось идти вдвоём. Спустя минуту неловкого молчания он спросил: «Куда тебя проводить? Я не хочу тебя одну вот так отпускать». Маша посмотрела на него, подумала, потом кивнула куда-то в сторону старого переулка. «Мне туда. Живу недалеко, недалеко…» Они свернули на боковую дорожку. По пути Егор коротко рассказывал, как пошёл по поручению родителей к тёте, а вышло, что увидел её, тонущую. Девочка вся сжималась от чувства стыда и страха — вдруг эти странные мальчишки теперь будут мстить ей за то, что спасли против её воли? Но взгляд Егора был спокойным. И когда они дошли до ветхого деревянного забора у самого конца улочки, она робко произнесла: «Спасибо тебе ещё раз. Иди лучше домой, а то простудишься». Он кивнул, уже собирался разворачиваться, но вдруг увидел, что дом, куда она зашла, выглядит совсем заброшенным. Окна, кажется, забиты, с крыльца свисают старые тряпки. «Это твой дом?» — вырвалось у него. Девочка кивнула, хотела уже скрыться за дверью. Но он шагнул следом: «Может, тебе надо помочь, ты ведь вся мокрая?»
