— Мешает, — отрезала свекровь. — Пока она здесь — ты привязан. Съедете к нам, а эта пусть вон снимает. Или найди повод, чтобы она сама ушла. Официально развод — это всего лишь подпись. Я тебя поддержу, все бумаги оформим.
На секунду Даше показалось, что она стоит по колено в грязи и кто‑то зажимает ей рот. Воздух давил. Она приложила ладонь к дверному косяку. С кухни пахло чёрным чаем — аромат вдруг сделался горьким, будто чай заварили из жёлудей.
— Ты же знаешь, она девочка добрая, — чуть тише сказал Виталик. — Кот к ней привязан, квартира на двоих… — Он судорожно хмыкнул, будто пожалел о последней фразе.
— Добрая? Добрые сидят на шее. Даша твой потенциал съедает, сынок. Надя не будет тащить тебя вниз, она за любое движение вперёд! — Софья Павловна заговорила чуть быстрее: надо заковать момент, пока сын не струсил. — Просто попробуй два месяца отдельно. Отдай Даше комнату на даче, скажи: ремонт. А за это время подашь на развод. Всё по‑человечески.
— Думаю, — вздохнул Виталик.
Этого хватило. Даша отодвинулась, едва не стукнулась спиной о холодильник. В ушах стучало. Она забежала в спальню, схватила телефон, включила диктофон: бежать с доказательством или без? По коридору наползали подслушанные слова: «добрая», «развод», «потенциал». Она вернулась к двери кухни, прижав микрофон к щели. На записи удалённо шуршал столовый нож, звучал низкий вой трубы, голоса же были приглушённые, но понятные.
— Мне надо подумать, — Виталик прозвучал устало, почти без жизни.
— Не тяни. Я завтра подам заявку на твою ипотеку. Чем раньше оформим на тебя новую квартиру, тем проще. Её доля пусть остаётся в вашей панельке. Это честно: ты на неё копейку не возьмёшь, и она останется при жилплощади.
Даша дернулась: они уже успели обсудить, кто где будет жить.
— Хорошо, мама, — тихо согласился Виталик.
Софья Павловна зашуршала сумкой, застёгивая молнию.
— Мне пора. Ты созвонись с Надей, я пока поговорю с её родителями. Не тяни, сын.
Даша слышала, как каблуки свекрови удаляются по линолеуму коридора, потом скрипнула входная дверь, замок щелкнул. Тишина. Шаги Виталика вернулись на кухню, но уже одни. Он включил воду, словно смывал собственные сомнения.
Даша убрала диктофон, села на кровать. Кот Шелест вскочил на колени, ткнулся мокрым носом в руку. Она погладила его. Раньше она верила, что если человек долго держит другого за руку, то будь она проклята, эта рука — не отпустит. Но сейчас пальцы разжались сами.
Планы рисовали себя без неё: Виталик с новой девушкой, квартира, софья павловна счастлива, Даша как лишняя деталь, спрятанная в дачный чулан. Самое смешное — она часто подшучивала, что «свобода фрилансера» делает её прозрачной. А ведь сделал — прозрачной для мужа.
Она долго сидела и беззвучно шевелила губами, проговаривая: «Это всё. Это финал?» Слёз не было. Когда вернулся Виталик, шаги по коридору звучали осторожно — будто боялся встретить. Она встала и вышла ему навстречу.
— Ты всё слышала? — глаза у него были уставшие, будто он загрипповал.
— Слышала, — она старалась держать темп дыхания, чтобы голос не дрожал. — И записала.
Он кивнул, прикрыл глаза, откинул голову к стене. Никаких попыток оправдаться. Это была капитуляция без боя.
