— Потому что ты бы всё равно сказала «нет», — выпалил он. — Ты же всегда говоришь «нет», когда это не по-твоему.
Аня посмотрела на обугленную куриную грудку на сковороде и внезапно хохотнула.
— И ты называешь это браком? Знаешь, Кирилл, ты не просто изменился — ты стал другим человеком. А может, ты всегда был таким, просто я не замечала.
Он хотел что-то ответить, но в этот момент в прихожей загудел домофон. Кирилл пошёл к нему, и в трубке раздался знакомый голос.
— Сыночек, я подъехала. Не забудь ключ от домофона — я же с сумками.
Аня медленно повернулась к нему спиной, достала из ящика пачку спичек и чиркнула одной о коробок. Огонёк вспыхнул, и она поднесла его к выключенной конфорке. Сковорода снова зашипела.
— Делай, как хочешь. Только знай: я буду дома ровно до понедельника. А потом — посмотрим, кто здесь на самом деле живёт.
— Ты посуду-то моешь, Анечка, или просто водой полоскаешь? — голос Ольги Петровны раздался, как выстрел, прямо из-за спины.
Аня даже не обернулась. Она стояла у мойки и тщательно драила сковороду с подгоревшим соусом. Остатки «праздничного» ужина, который никто так и не доел. От пара запотели очки, волосы прилипли к вискам. В кухне витал запах раздражения, злости и «Фейри».
— Ольга Петровна, я работаю по 10 часов в день, а потом ещё полдня выслушиваю ваши замечания. Хотите — покупайте посудомойку, будет вам немецкое качество и блеск.
— Так я и думала. Ты же у нас карьеристка. Только вот семью такую карьеру не прокормит, — фыркнула свекровь, усевшись за кухонный стол, как на трон. — Вон, у Кирилла рубашка с утра мятая была. Ты что, даже не погладила?
— Ага, — Аня резко повернулась, капли мыльной воды брызнули на пол. — Потому что, видимо, вы считаете, что я тут домработница. Или гардеробщица. Или кухарка. Скажите — я и веник схвачу.
— Не груби. Женщина должна быть мягкой. Сговорчивой. А ты — как наждачка. Прямо больно рядом находиться. Ни тепла, ни уюта. Вот мой покойный муж…
— Не начинайте, — перебила Аня, вытирая руки о полотенце. — «Покойный муж», «в наше время», «вы не уважаете старших» — всё это я уже слышала. От вас. По кругу. Каждый день. А теперь ещё и Кирилл на ту же пластинку переключился.
— Конечно, переключился! Он же мужчина. А вы, извините, женщина. А не гвоздь в стене. Вам бы рожать и пироги печь, а не по офисам скакать, как мальчик.
Слово «рожать» ударило в висок, как пощёчина.
Аня сделала шаг вперёд. В голосе свекрови было столько пренебрежения, что захотелось швырнуть ей в лицо мокрую тарелку. Но она сдержалась.
— Вы же понимаете, Ольга Петровна, что вас никто сюда не звал? И вы не временно здесь. Вы себя уже хозяйкой чувствуете.
— Потому что вы — не хозяйка, — хмыкнула та. — Вы просто временная. А вот Кирилл — мой сын. А мать — это навсегда.
— Так вот в чём дело, — Аня прошептала и покачала головой. — Вы всегда меня ненавидели. Потому что я не такая, как вы. Потому что я не захотела слушаться. Не пошла на поклон.
