— Я вас презираю, Аня, — честно сказала Ольга Петровна. — За ваше высокомерие, за то, как вы смотрите на людей сверху вниз, как будто все кругом деревня, а вы — царица. У вас нет ни доброты, ни женственности. Один холод и амбиции.
— А у вас — одна спесь и злоба. Вы манипулируете Кириллом, как куклой. Вы давите, жалуетесь, строите из себя жертву. А он — ведётся, как мальчик в коротких штанишках. Ему бы к психологу.
— Зато он с вами спокойный был. Тихий. А теперь — как ёж. Всё время напряжён. Не хочет домой идти. А вы не думали, почему?
Аня молчала. Потому что знала — думала. И не раз. Когда засыпала в одиночестве. Когда он приходил и молча ел. Когда сидел на балконе с сигаретой, хотя бросил три года назад. Когда ложился к ней в кровать, но был где-то далеко, в другой жизни. Может — с матерью, может — в прошлом. Может — просто не с ней.
В этот момент хлопнула дверь, и в прихожей послышались шаги.
— Я дома, — Кирилл скинул куртку и вошёл в кухню. Увидел двух женщин, стоящих напротив друг друга, как две шахматные королевы.
— О, — сухо бросил он. — Опять театр одного конфликта?
— Спроси у своей матери, кто у нас тут королева, — хрипло сказала Аня. — А я, наверное, в этой партии уже лишняя.
— Не начинай, — Кирилл устало провёл рукой по лицу. — Что опять?
— А ты сам скажи. Смотри, как быстро у вас всё наладилось. Мама рулит, ты киваешь. А я? Я просто лишняя. Функция. Была полезной — держали. Стала неудобной — выкинули.
Кирилл подошёл ближе, но Аня отступила.
— Ты с ума сошла, что ли? — он схватил её за руку. — Ты вообще слышишь себя?
— Не трогай! — рявкнула она и резко выдернула руку. — Хочешь силой меня остановить? Или тоже в кого-то превращаешься, Кирилл?
— Да потому что ты несёшь чушь! Мама — пожилой человек. Ты — молодая женщина, которая вместо того, чтобы понять, устраивает цирк. И знаешь что? Я устал.
— Я тоже, — Аня кивнула. — Только я устала не от мамы. Я устала от тебя. Ты — не тот, за кого я выходила замуж. Ты стал… удобным. Слабым. Трусливым.
В дверях стояла Ольга Петровна с выражением торжества на лице. Как будто только что объявили победителя в конкурсе на главную женщину в жизни сына.
— Если ты сейчас уйдёшь, можешь не возвращаться, — сказал Кирилл. — Я не намерен выбирать между вами.
Аня подошла к шкафу, достала спортивную сумку и открыла её на кухонном столе.
— Отлично, — бросила она. — Я выбираю за тебя. И за себя. Потому что я — не вещь. И не приложение к твоей маме. Увидимся в суде. С документами на квартиру.
И пошла собирать вещи.
— Аня, ты серьёзно? — голос Кирилла был глухим, как будто звонил не по телефону, а из склепа.
— Более чем, — спокойно ответила она, держа в руке прозрачную папку с документами. — Ты ведь хотел, чтобы я определилась. Я определилась.
Прошла неделя. Аня уехала — не хлопая дверьми. Просто собрала чемодан, положила ключи на тумбочку и вышла. Без истерик, слёз, сцен. Взяла ноутбук, телефон и пару платьев. Всё остальное — оставила. Пусть живут. Пусть обустраивают свой уютный матриархат.
