Алина закрыла ноутбук с нервным щелчком и пошла на кухню. Время — без пятнадцати девять. Рабочий день закончился ещё в восемь, но в их мире нормальные границы существовали только в теории. Реально всё заканчивалось тогда, когда у начальства кончались фантазии.
На кухне царил полумрак, пахло мятным чаем и чуть-чуть — раздражением. Алексей сидел за столом, методично ел яичницу с колбасой, и ни одна эмоция не тронула его лицо. Словно в окаменелой версии «Счастливого семейства».
— Ты мог бы хоть раз подогреть еду мне, нет? — устало бросила Алина, ставя чайник.
— Ты же говорила, что на ужины не рассчитывать, у тебя «проект горит». Вот и не стал мешать, — равнодушно пожал плечами Алексей, не отрывая взгляда от тарелки.
Алина посмотрела на него так, как смотрят женщины, которые точно знают, что сегодня спать в одной постели — нет, не вариант. Максимум — на одном районе.
— Зато у Виталия проект не горит. Пришёл, поел, попил, отдохнул, — буркнула она, открывая холодильник. — Слушай, а он и сегодня собирается ночевать у нас?
— Ну а куда ему? У него пока с квартирой не решено. Да и ты же сама говорила: временно.
— Временно — это три дня, максимум неделя. А он живёт с нами уже ЧЕТВЁРТУЮ неделю. Он уже тапочки сюда свои принёс, ты заметил?
Алексей промолчал. Видимо, заметил. Но ничего не предпринял.
И вот оно — первое крошечное «но» в уютной семейной картинке. Крошечная трещина. Её не видно издалека, но если подойти ближе — уже слышен хруст.
— Алиночка, ну что ты как неродная? — пропела Елена Петровна, появившись в квартире без звонка. — Мы с Виталиком только на минуточку, за документами. Он, кстати, ключи у тебя брал, ты не забыла?
Алина почувствовала, как внутри у неё зашевелился тот самый внутренний бешеный пёс, которого она так долго дрессировала.
— Не знала, что у нас теперь «семейный ломбард». Ключи раздаём, заходите, кто хочет, — с ядом улыбнулась она.
— Ну что ты, что ты! — Елена Петровна, как всегда, не замечала сарказма. Или делала вид. — Ты у нас женщина деловая, работаешь, дома тебя не застать. А мы — свои. Семья. Родные.
— Родные — не значит бесплатный отель. — Алина бросила взгляд на Виталия, который уже возился с её кофемашиной.
— Ой, Алин, ты же сама говорила, что не пьёшь кофе после шести, — с улыбкой сказал он, не оборачиваясь. — А я вот как раз в шесть тридцать только просыпаюсь.
— Ты вообще в шесть тридцать живёшь на моей жилплощади, Виталий, — сухо заметила Алина. — И если бы не моя зарплата и моя ипотека, ты бы просыпался под вокзалом.
— Алина! — резко сказал Алексей. — Это уже перебор.
— Тебе перебор, а мне — предел, — ответила она, устремив взгляд в окно.
Самой сложной оказалась не ваза. Хотя по сюжету — она. Китайская, красная с золотом, с тонкой росписью, та самая, которую привезла ей Юлька из командировки в Гонконг, как символ удачи и женской силы. «Вот только поставь — и в жизни всё наладится», — говорила Юлька, передавая упаковку.
Она и поставила. Ровно на полку в углу, между фотографией отца и книгой по архитектурным стилям. Символ силы, угу.
— Ой, ну, блин! — послышалось с коридора. Потом — звон, треск, ещё звон.
Алина резко вышла из комнаты и застыла в дверях.
— Я не хотел! — поднял руки Виталий. — Оно само. Я за шваброй потянулся, и…
— …и вытянул себе приговор, — спокойно закончила Алина.
Алексей уже стоял рядом. В его глазах читалась смесь вины, растерянности и желания исчезнуть.
— Я куплю тебе другую вазу, — попытался вмешаться он.
— Не купишь. Потому что такую уже не купишь нигде. Как и уважение.
— Алин, ну не раздувай из мухи слона, — пожал плечами Виталий, отряхивая джинсы. — Я тебе потом с Алика какую-нибудь вазу закажу. Гораздо красивее.
