«Ты тр»()ал Карину, пока я гладила тебе рубашки» — сдержанно произнесла Алина, осознав, что это не просто конфликт, а разрушение ее жизни.

Она не жертва — она творец своей судьбы.
Истории

Они сидели в зале ожидания суда. За стеклом — капал весенний дождь. Такой, который обманчиво пах надеждой. Но внутри — только натянутые нервы, запах дешёвого кофе и чужих разговоров.

— Она беременна, Алина. Я должен быть рядом. Это не просто интрижка.

— Знаешь, что не просто? Объяснять себе по ночам, почему ты стал чужим. Почему ты, глядя мне в глаза, уже думал о другой. Почему ты считал, что я прогнусь. Я — не Карина. Я не стану тебе второй мамой, нянькой, спасателем и жилплощадью в одном лице.

— Знаешь, Игорь… Когда я готовила тебе борщ в тот вечер, я ещё надеялась. Что ты скажешь: «Алина, я идиот. Прости». Но ты пришёл и стал торговаться, как на рынке. За меня. За нас. За квадратные метры. Ты ведь и цену уже придумал. Помнишь? «Пятьдесят на пятьдесят». Вот только я теперь не продаюсь. Ни за пятьдесят. Ни за весь мир.

Он поднял голову. Медленно. В его глазах мелькнуло что-то — не жалость, нет. Брезгливость. Как будто он не привык видеть Алину такой. Прямой. Уверенной. Готовой к бою.

— Да. И ты — причина.

Зал — светлый, холодный. Как холодильник, в котором забыли старую вину.

Судья — женщина с усталым лицом и глазами, в которых не было места чувствам. Её интересовали только факты.

— Имущество нажито в браке, делится в равных долях. Однако…

Юрист Алины поднялась, чётко, уверенно:

— Однако, Ваша честь, представляем доказательства целенаправленного использования Игорем совместных средств на содержание внебрачной связи, с которой сейчас связан истец. Переводы, подарки, оплата аренды, техника. Также ходатайствуем о признании его действий как нарушения имущественных интересов ответчицы.

Карина сидела рядом с Игорем. В сером платье, слишком тесном на восьмом месяце. Её лицо было бледным, будто она уже пожалела, что согласилась на «новую жизнь». Алине не было её жаль. Жалость — это роскошь, которую она себе теперь не позволяла.

— Уточните, пожалуйста, перевод 150 000 рублей от февраля. Назначение платежа — «малыш». Это согласовывалось с супругой?

Игорь сглотнул. Молчание длилось три удара сердца. Потом он пробормотал:

— Запись разговора между истцом и ответчицей от 3 марта прилагается. Там истец говорит: «Квартира будет нашей. Алина всё равно не сможет бороться». Это прямая угроза.

Алина не дрожала. Не колебалась. Это был её момент. Не мщения. Правды.

Карина подошла к ней. Одна. Осторожно.

— Я не думала, что так будет. Я… просто… влюбилась.

Алина рассмеялась. Холодно.

— Ты влюбилась в чужого мужа, забеременела, приняла переводы, уговаривала его выгнать меня из дома. Какая милота. Ты, видимо, перепутала чувства с аппетитом.

— Я не враг тебе. Мы обе в этом… жертвы.

— Нет, Карина. Я — не жертва. Я — результат. Твоего выбора. Его лжи. И своей силы.

Карина опустила глаза.

— Он уже говорит, что устал. От всего. Даже от меня.

Алина кивнула. И вдруг почувствовала: ей всё равно. Не злобно — по-настоящему. Просто… всё.

Финальное письмо Игоря — спустя неделю.

«Алина, я подписал. Квартира твоя. Машину беру себе. Карина уехала к матери. Я не знаю, кто я теперь. Может, ты была права. Прости, если сможешь».

Она стояла на балконе, ветер развевал волосы. В квартире пахло свежим ремонтом и свободой. Рядом — коробка с посудой. Новая. Без трещин.

— Знаешь, кто ты теперь? — сказала она себе вслух. — Я.

Алина остаётся в квартире. Она не одинока — она в себе. Она не унижена — она в силе.

Суд признал её права. Игорь ушёл. Карина потеряла всё, что строила на чужом.

Алина смотрит в будущее. Оно не обещает лёгкости. Но оно — её.

Источник

Продолжение статьи

Мини ЗэРидСтори