Мама Марины позвонила на выходных. Сначала расспрашивала, как здоровье, как работа, слышно ли что-нибудь от Олега. Потом начала лезть в душу — привычно, как раньше, будто ничего не случилось.
— Приезжай к нам домой. Зачем тебе снимать? Поживёшь, отдохнёшь. Я суп сварила, как ты любишь.
Марина сжала трубку двумя пальцами.
— Не хочу больше объяснять. Ни тебе, ни кому. Я всё потеряла, да. Но я не хочу это рассказывать каждый день за борщом.
Пауза. Потом голос матери стал тише:
— Я просто волнуюсь, Мариш.
На следующий день она пошла смотреть комнату — уже несколько дней листала объявления, выбирала, приценивалась. Хотела просто съехать без слов и выяснений — просто чтобы больше не видеть ни его вещей, ни этой квартиры, которая давила, как тяжёлое одеяло в жару. И их семейку — свекровь с её упрёками и полуправдой.
Марина шагнула в новое жилье, комната оказалась светлой, с большой настольной лампой и полосатыми обоями. Хозяйка не задавала вопросов. Только посмотрела на Марину с лёгкой улыбкой и сказала:
— Уютно у вас будет. Видно, с душой вы человек. Это главное.
Марина кивнула. И неожиданно для себя улыбнулась.
Переезд занял полдня. Она забрала ноутбук, документы, пару свитеров, бабушкин плед. Всё остальное оставила — даже кастрюли. Когда ключ от старой квартиры передала хозяйке, вдруг накатила обида, боль от обмана и предательства. Спускаясь, в подъезде — внутри что-то щёлкнуло. Но все уже было позади, нужно было идти дальше.
В первые дни в новой комнате она молчала. Соседи в коммуналке здоровались, проходя смотрели как на статую. Утром слышны были чужие шаги и чайник. Вечером — радио из-за стены.
Олег больше не звонил. Только через пару месяцев пришло сообщение: «Надеюсь, ты успокоилась. Желаю тебе добра».
Она прочитала и не ответила, стало противно. Просто выключила экран. Внутри было пусто. Но впервые — без страха.
На работе коллега на обеде спросила:
— Мари, ты как вообще? Держишься?
Марина посмотрела на неё, потом на кружку чая, из которой поднимался пар.
— Не хочу об этом говорить.
Коллега кивнула. И больше не спрашивала.
В конце месяца она в который раз перевела оплату за комнату — теперь это стало рутиной, но каждый раз внутри что-то откликалось. Вечером, когда сняла пальто и закрыла дверь, вдруг поняла: никто не проверяет, не страхует, не уговаривает. Это её шаг. Только её.
На полке лежал старый ящик с проводами. Среди кабелей и зарядок — флешка. Та самая, металлическая, с царапиной. Олег носил её на ключах.
Марина взяла её в ладонь. Посмотрела. Потом медленно положила в мусорное ведро. Без жестов. Без слов.
Ночью за окном моросил дождь. В комнате было тихо. Только её дыхание. И тёплая стена напротив окна.
