Я осторожно взяла малыша на руки, чувствовала, словно внутри меня раскрывается какая-то потаённая дверца. Впервые за долгие годы я ощутила тепло, которое не требовало платы, процентов, расписок, а было чистым желанием заботиться. У меня словно камень с души свалился.
На следующий день я уже была в больнице с пакетом подгузников и детских вещей. Лера улыбнулась, увидев меня:
– Спасибо тебе. Я не ожидала, что ты так быстро включишься в заботы.
– И я не ожидала, – призналась я. – Но, видимо, во мне тоже осталась человеческая сторона. А я думала, что только и умею, что ругаться и копить деньги. Прости меня ещё раз за всё…
– Я рада, что теперь у меня снова есть мама, – Лера посмотрела на сына, который мирно сопел, свернувшись клубочком в кроватке. – Надеюсь, мы сможем всё исправить и жить без вражды.
– Обязательно сможем, – пообещала я, усаживаясь на стул. – Я так долго злилась. Вот честно, мне всё время казалось, что мир несправедлив, что мне не хватает помощи, что ты неблагодарна. Но видя этого малыша… понимаю, как была неправа.
Так мы проговорили почти весь день: о будущем, о том, как будем распределять расходы, о том, что Лера найдёт отца ребёнка и попросит у него алименты, если уж он сам не захотел участвовать. Я, оказывается, знала гораздо меньше, чем мне казалось, и зря обвиняла дочь. Мне даже стало стыдно вспоминать, что я требовала расписку с неё.
Через несколько дней Леру выписали. Я встретила её с шариками у роддома – раньше это казалось мне пустой формальностью, а теперь я захотела сделать ей приятное. Дочка заулыбалась, увидев, как я стою, волнуюсь.
– Мама, как здорово, – сказала она, прижимая сына к себе. – Я так надеялась, что всё у нас ещё наладится.
– Наладится, – твёрдо ответила я. – С сегодняшнего дня у нас всё будет по-человечески.
Вместе мы доехали до её квартиры – той самой, в которой она жила. Я помогла донести вещи, устроить малыша в кроватку.
– Не думай пока о платежах, – сказала я, когда мы успели собраться с мыслями. – Я всё понимаю, деньги на ребёнка будут уходить. Разберёмся. А то я была самой настоящей ведьмой, когда требовала платить, не считаясь ни с чем.
– Мне проще будет искать работу на дому, когда ребёнок чуть подрастёт, – спокойно ответила Лера. – Я обещаю, что верну долг.
– Не думай сейчас об этом, – махнула я рукой. – Я придумаю, как нам жить, как зарабатывать, чтобы всем хватало. Сказала ведь, у меня открылось второе дыхание. Вон, на внука смотрю – сердце колотится быстрее.
– Да, он у нас крепыш, – улыбнулась Лера, а малыш забавно вздохнул, словно подтверждая её слова.
В этот момент у меня случилось что-то вроде легкой истерики от переизбытка эмоций – то ли радости, то ли раскаяния. Я вдруг начала судорожно плакать, просить прощения у Леры:
– Доченька, прости меня… Я виновата, что столько ругалась, обвиняла тебя, а ведь ты моя родная. Ты мне самое близкое существо, а я… Я вечно жаловалась на жизнь, на нехватку денег. А ведь могла бы пойти хоть на полставки поработать, а не только от тебя требовать.
Лера обняла меня одной рукой, другой прижимая ребёнка:
– Мама, всё уже позади. Мы теперь вместе, будем жить по-другому.
Я уронила голову ей на плечо и шёпотом произнесла:
– Как же я рада, что у меня есть вы, оба.
Вот так в один день всё встало на свои места. Я поняла, что не одна в этом мире, а с дочерью и внуком. И что никакие деньги не сравнятся с чувством, когда держишь на руках нового человечка. От прошлой злости и алчности не осталось и следа – лишь стыд за своё поведение да твёрдое решение исправиться.
Мы с Лерой договорились о том, что будем помогать друг другу: она будет и дальше стараться работать удалённо, а я, возможно, найду способ подзаработать, взять на себя часть расходов, чтобы и на коммуналку хватало, и чтобы ребёнку всё необходимое купить. Подумать только, я к этому пришла лишь теперь, хотя могла бы начать давно. Но что ж, лучше поздно, чем никогда.
Главное, что теперь у меня есть и дочь, и внук. И какая-то новая, тёплая надежда заполнила мою душу – надежда, что мы справимся, переживём трудности, а там, глядишь, и жизнь наладится. Да, квартиры не исчезнут, счета будут приходить, но мы будем вместе. А всё остальное – решаемо.
