— Нет… Тамара, моя подруга, её муж служил с тобой. Иногда рассказывала…
Он откинулся на спинку стула, провёл рукой по лицу:
— И что теперь? Зачем ты решила рассказать? Тридцать лет молчала, а теперь вдруг…
— Я увольняюсь из школы, — она сама не понимала, почему начала с этого. — Перееду к дочери, в другой город. Она одна, после развода. Внук маленький…
— У меня есть внук? — его голос дрогнул.
— Мише пять лет, — она достала телефон, нашла фотографию. — Вот…
Он долго смотрел на экран, где улыбался светловолосый мальчишка с его глазами.
— Вика знает обо мне?
— Нет, — Надежда покачала головой. — Никогда не спрашивала, а я… не говорила.
— И не собиралась говорить? — он поднял на неё тяжёлый взгляд. — Если бы не встретила меня сейчас, так бы и молчала?
Она не ответила. Что тут скажешь?
— Знаешь, — он вдруг усмехнулся, — я ведь тоже тебя искал недавно. Когда развёлся, когда Маша сказала, что переезжает сюда… Думал, может, ты всё ещё здесь. Хотел… сам не знаю что. Просто увидеть, наверное.
— И что теперь? — она едва слышно произнесла эти слова.
— Не знаю, — он встал. — Мне нужно подумать. Всё это… слишком.
Он ушёл, а она ещё долго сидела, глядя в остывший чай. В голове было пусто.
Домой Надежда вернулась поздно вечером. Всё это время она бродила по городу, пытаясь собраться с мыслями.
Телефон показывал пять пропущенных от Вики. Перезванивать не стала — не было сил.
Утром её разбудил звонок.
— Надежда Михайловна? — голос был незнакомым, молодым. — Это Маша. Маша Николаева.
Надежда села на кровати, сердце бешено заколотилось:
— Мне нужно с вами встретиться. Папа вчера… В общем, нам надо поговорить.
— Хорошо, — она сглотнула комок в горле. — Где?
— Я сейчас у вашей школы. Жду на крыльце.
«Откуда она узнала?» — мелькнула мысль. Впрочем, неважно.
Маша действительно ждала на крыльце — высокая, красивая, очень похожая на отца. Увидев Надежду, шагнула навстречу:
— Здравствуй, — Надежда пыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Папа вчера всё рассказал, — Маша говорила прямо, глядя в глаза. — Про вас, про сестру…
— Вику, — почему-то важно было произнести это имя.
— Да, про Вику, — Маша кивнула. — Знаете, я давно не видела его таким… растерянным. Он всю ночь не спал, ходил по квартире.
— Прости, — Надежда опустила глаза. — Я не должна была…
— Нет, должны были, — перебила её Маша. — Тридцать лет назад должны были. Но раз уж так вышло… Теперь нужно что-то решать.
— Папа имеет право знать свою дочь. И внука. А Вика имеет право знать отца.
— Но как? — Надежда растерянно покачала головой. — Она уезжает, я тоже…
— Значит, нужно успеть, — в голосе Маши звучала та же твёрдость, что и у отца. — Пока вы здесь.
— Ты не понимаешь… — начала было Надежда.
— Нет, это вы не понимаете, — Маша вдруг улыбнулась. — У меня через месяц свадьба. Я хочу, чтобы вся семья была в сборе. Вся.
Надежда почувствовала, как по щекам потекли слёзы.
— Не плачьте, — Маша неловко обняла её. — Всё будет хорошо. Теперь будет.
Вечером позвонила Вика:
— Мам, ты что пропала? Я волнуюсь…
— Доченька, — Надежда глубоко вздохнула, — нам нужно поговорить. Приезжай.
— Что случилось? — в голосе дочери зазвучала тревога.
— Ничего страшного. Просто… я должна тебе кое-что рассказать. Про твоего отца.
В трубке повисла тишина.
— Я приеду завтра, — наконец сказала Вика. — С Мишкой.
— Хорошо, доченька. Я буду ждать.
Положив трубку, Надежда набрала сообщение Сергею: «Вика приезжает завтра. Я расскажу ей правду. Потом решать тебе».
Ответ пришёл через несколько минут: «Спасибо».
Она долго смотрела на это короткое слово. В нём было всё — и прощение, и надежда, и страх, и ожидание.
Тридцать лет назад она сделала выбор за всех. Теперь пришло время исправлять ошибки. И пусть будет, что будет.
