На улице шёл мелкий мартовский дождь, заливая витрины и делая лица прохожих одинаково усталыми. Из-за прилавка пахло шоколадом, ванилью и чем-то обманчиво счастливым. Анна смотрела, как пожилая женщина с палочкой долго выбирает между эклером и чизкейком, словно от этого зависит судьба мира.
— Возьмите эклер, — с улыбкой посоветовала она. — У нас сегодня со свежим кремом, утро было удачное.
— Вот вы какая. Уговорили, — хмыкнула женщина, передавая купюру. — А у вас, девочка, что ни день — праздник. На лице прям написано: счастливая. Муж, дети, работа мечты…
Анна кивнула и улыбнулась. Механически, как кассир в пятницу вечером. Праздник был, да. Пять лет назад. Сейчас — будни. Серые, вымотанные, пахнущие несвежим компромиссом.
Когда женщина ушла, Анна достала из сумки телефон. Сообщений — ноль. Ни от Сергея, ни от детей. Вчера Лизу вызвали к школьному психологу за хамство, Настя закатила истерику, что мама не пришла на утренник. А Сергей… Сергей, как водится, сказал:
— Ты же знала, на что подписываешься, открывая эту свою «булочную».
— Это не булочная. Это бизнес. И он нас кормит. В том числе тебя, между прочим, — ответила тогда Анна, не поднимая головы от ноутбука.
— Меня? Ты думаешь, я из-за твоих пряников живу? Я — мужчина. Я работаю.
— Ага. С девяти до одиннадцати утра? — она не удержалась. Он разозлился. Он всегда злился, когда не мог ответить достойно.
Теперь вот молчит. Тишина — его новая форма давления. Он не кричит, не ломает посуду. Он уходит и не возвращается. А когда возвращается — говорит как бухгалтер: «Ты должна выбрать. Или работа, или семья.»
Вечером она вернулась домой раньше обычного. В квартире стояла та самая звенящая тишина, от которой сводит зубы. На кухне — тарелки от ужина, подгоревшая макарона, недопитая детская каша. Настя спала, уткнувшись в плюшевого кота. Лизы не было. Сергей сидел на диване, уткнувшись в ноутбук.
— Ты не позвонил мне ни разу за день, — сказала Анна устало.
— Ты же занята, — не оторвался он. — Я не хотел мешать.
— Ты не мешаешь. Ты игнорируешь, — она села рядом. — Сергей, мы оба устаём. Но нельзя же вот так…
Он закрыл ноутбук. Неожиданно мягко. Посмотрел ей в глаза — и это было самое страшное.
— Я всё решил. Продавай кондитерскую. Или я ухожу.
— Я уже почти ушёл, Аня, — он говорил спокойно. — Ты просто не замечаешь. Ты вечно в заказах, в креме, в этих своих витринах.
— Это всё ради нас. Ради семьи!
— Нет. Это ради тебя, — он поднялся. — Ты всегда хотела доказать, что можешь без меня. Вот и доказывай.
Он ушёл спать в детскую. Как всегда. Потому что удобно. Потому что ему плевать.
Она осталась на диване. В темноте. С одной мыслью: если он ушёл почти — почему мне так больно, будто полностью?
Утро началось с кофе, пролившегося на белую рубашку, и звонка из школы. Лиза, оказывается, не ночевала дома. И врет уже вторую неделю. Анна села в машину, забыла документы, вернулась, опоздала на встречу с поставщиком.
— Вы такая вся занятая, Анна Сергеевна, — с усмешкой сказал партнёр. — Как будто вам бизнес важнее семьи. Я вот свою жену никогда не пускал в дела. И счастлив.
