— Смотрите, коллеги, — начала нотариус, тыкая в бумаги ручкой с надписью «Росреестр», — у вас квартира, оформленная в браке. Но выплаты по ипотеке производились в основном Алинкой. Это хорошо видно по выписке. Она, к слову, у меня здесь. Долг закрыт наполовину. А дальше начинается веселье.
Алина даже не дернулась. Она уже всё знала. За последние недели она проштудировала Гражданский, Семейный и, на всякий случай, Земельный кодекс. И теперь была почти уверена, что в следующей жизни родится юристом.
— Так вот. Алина требует свою долю. И хочет, чтобы квартира была продана, а вырученные деньги делены пополам. Правильно?
— Почти, — спокойно сказала Алина. — Хочу, чтобы квартира была продана, доля мужа — вычтена пропорционально его вкладу. А это — двадцать семь тысяч рублей. За два года.
— Это подло, — прошипел он. — Я ведь тоже… Я жил там! Там мои труды, мои ремонты! Я кафель на кухне сам клал, помнишь?
— Помню. И как у тебя после этого сорвало проводку — тоже помню. — Алина улыбнулась холодно. — Мне пришлось вызывать электрика и платить из премии. Так что спасибо, но нет.
— Вы всё переводите в деньги, — яростно выдохнул он. — А любовь? А чувства? А как мы начинали?
— Мы начинали с одного чемодана, двух рюкзаков и больших надежд. — Алина резко посмотрела ему в лицо. — А закончили — твоей мамой на моей подушке и твоим бездействием.
— Она просто просила остаться, Аля. Ну что ты вот так?
— А я просила тебя выбрать. — Она наклонилась вперёд. — Но ты выбрал быть сыном. А не мужем.
— Так. Эмоции эмоциями, но мы всё же по закону. Продажа квартиры. После выплаты остатка по ипотеке сумма делится. Алине — восемьдесят шесть процентов. Игорю — оставшееся.
— Да оставьте себе эти копейки! — вдруг вскочил Игорь. — Забирай ты всё! Живи тут! Только не делай из меня монстра! Я… я просто хотел, чтобы мы были вместе!
— А я хотела быть в семье, а не в схеме, где меня всё время списывают в расходы, — прошептала она. — Мы с тобой не пара, Игорь. Мы бухгалтер и убыточный проект.
Через два дня она собрала коробки.
Квартира опустела быстро — так бывает, когда люди давно уже живут в разных мирах. Алина оставила Игорю его старые футболки, альбом с фото и кофемолку, которую он вечно чинил и никогда не чинил.
Что-то всегда оставляют. Даже когда кажется, что ничего не держит.
Она стояла у двери с ключами в руке. Было странно. Будто последний акт какой-то пьесы — когда зрители уже ушли, а ты всё ещё в костюме и не знаешь, куда деть реплику.
— Кто там? — крикнула она, неохотно подойдя к двери.
— Это я, — за дверью был он. — Можешь… отдать ключи?
Алина молча открыла. На секунду им стало неловко. Словно они — два бывших актёра, встретившихся на сцене, где уже всё давно сыграно.
— Держи, — она протянула связку.
— Ты теперь где? — спросил он, не глядя в глаза.
— Там, где меня ценят. И не зовут на семейный совет, чтобы снять с меня последний слой кожи.
— Я всё испортил, да?
— Нет, — улыбнулась Алина. — Ты просто ничего не исправлял.
Она закрыла за собой дверь. Без хлопка. Без театра. Просто щёлкнул замок — и всё.
А потом пошла. Не спеша. Через двор, мимо старушки с газетами, мимо качелей, где однажды они с Игорем целовались в три часа ночи, смеясь над каким-то сериалом.
Она шла — и чувствовала, как с каждым шагом становится легче.
— Алина! — раздался сзади голос.
Она обернулась. Он стоял у подъезда, всё ещё с ключами в руке.
— Если что… я ведь тебя люблю. До сих пор.
— А я — себя, — тихо ответила она. — Наконец-то.
С лёгким сердцем, в каблуках и с чётким намерением больше никогда не сдавать свои интересы в аренду — даже «на месяц, максимум два».
