— Совсем ты, Лена, обнаглела! Мать позвонила, попросила приехать и помочь, а у тебя времени на это не нашлось.
Чем же ты так занята? Не работаешь, дома сидишь, детьми прикрываясь!
— Меня, Юлька, совестить не надо! Мать мне не помогает, почему я ей помогать должна?
И что, в ножки кланяться ей я должна за то, что она на выходные детей забирает?
Вот если бы мне она пенсию или пособие по инвалидности отдавала — тогда да, другое дело! Вот это за помощь считается!
Месяц для Юлии начался плодотворно — породистая собака ощенилась, на свет появились пять крепеньких, умильных щенков.
Клиенты на них уже были, поэтому у Юли появилась возможность досрочно погасить кредит, который был взят несколько месяцев назад на лечение мамы.
Именно из-за щенков она окончательно рассорилась со своей старшей сестрой, Леной.
Родственницы друг друга не поняли, каждый остался при своём мнении.
Юля вообще Лену не понимала, старшая сестра, конечно, и раньше была нагловатой, но сейчас хабальство перешло все границы.
***
Конфликт между родственницами начался ещё 2 года назад. Тогда их мама, Ирина Николаевна впервые пожаловалась на плохое зрение:
— У меня такое ощущение, что я медленно теряю зрение, — говорила женщина своей младшей дочери, приехавшей в гости, — какие-то тёмные мушки перед глазами все время летают, да и предметы вижу не так чётко, как раньше.
— Мам, нужно обследование пройти. Ты что, шутка ли, в 60 лет остаться слепой! Давай поедем в город к офтальмологу?
Сейчас я Ленке позвоню, дам ей задание, пусть в клинику позвонит и цену за услуги узнает.
— Не надо Юль, не звони Лене, — попросила мать.
— Да? Это ещё почему? – удивилась Юлия, — вы что, опять поссорились?
— Ну да, поссорились… Из-за телевизора. Она мне позавчера позвонила и перед фактом поставила, говорит, Борьку своего отправит в субботу, чтобы телевизор забрал. Ну тот, который ты мне на юбилей подарила.
— А с какой это радости Ленка чужими вещами распоряжаться стала?
— Ну, она говорит, что их телевизор дети разбили. (продолжение в статье)
Маша аккуратно припарковала машину на узкой подъездной дорожке, ведущей к дому свекрови. Улыбка тронула её губы, когда она подумала о предстоящем празднике, но в то же время в её сердце зреет легкое волнение. Юбилей должен был начаться через час, и Маша решила приехать заранее — она всегда любила помогать с последними приготовлениями, особенно когда дело касалось семьи. Однако, в воздухе витала какая-то напряженность, которая заставляла её волноваться.
Тихо открыв входную дверь, она замерла на месте, услышав обрывки разговора, доносящиеся из кухни. Это был совсем не тот радостный шум, который она ожидала услышать. Голос свекрови — обычно уверенный и громкий, всегда полон жизни и энергии — теперь звучал приглушённо, с нотами странного напряжения, которые заставили Машу напрячься. Рядом с ней говорил кто-то ещё, мужской голос, который она не узнала. «Никто никогда не должен был узнать», — прошептала свекровь, и это вызвало у Маши холодок по спине.
Она замерла, как заяц перед хищником. Инстинктивно она понимала: то, что она сейчас услышит, изменит всё. Дыхание её стало прерывистым, сердце колотилось где-то в горле, как будто пытаясь вырваться наружу. Этот разговор не предвещал ничего хорошего.
Мужской голос продолжил: «Мы договаривались. Десять лет назад всё было решено. О чём ты жалеешь?» Десять лет назад... В этот момент у Маши в голове вспыхнула вспышка воспоминаний. Именно тогда, когда её свекровь потеряла мужа, отца её собственного мужа. С того момента в семье начались странные, неуловимые перемены, которые Маша никогда не могла до конца понять. Она сжала руки в кулаки, пытаясь успокоить внутренний хаос.
Прижавшись спиной к стене, стараясь не выдать своего присутствия, она почувствовала, как капли пота выступили на её лбу. Мысли метались, как птицы в клетке. Какая тайна могла храниться столько лет? Какая правда была настолько тяжелой, что её скрывали целое десятилетие?
Разговор продолжался, но Маша слышала уже не слова, а только гудящий шум в ушах, словно всё вокруг затихло, оставив лишь её собственные мысли. Реальность, которую она знала всю свою семейную жизнь, начала трескаться и рассыпаться, как старая, хрупкая фотография, которую долго хранили в альбоме. Каждое новое слово, которое она слышала, разрушало её представление о том, что такое семья.
Юбилей больше не казался простым семейным торжеством, наполненным радостью и смехом. Это было погружение в неизведанное, в лабиринт семейных секретов, которые вот-вот должны были быть раскрыты. Она почувствовала, как волнение и страх переплетаются внутри неё, создавая невыносимое давление.
Мужской голос снова зазвучал — теперь тише, почти шёпотом: «Она никогда не узнает. Клянусь». И тут Маша поняла, что этот голос принадлежит её собственному отцу. Невозможно, но это был его голос — чуть хрипловатый, с характерной интонацией, которую она знала с детства. Это открытие было как удар молнии, разрывающее её мир на куски.
Она медленно опустилась на пол, прислонившись к стене, словно искала опору в этом хаосе. Руки предательски дрожали, и она пыталась успокоиться. (продолжение в статье)
Маргарита бережно поставила на кухонный стол аптечный пакет, извлекла из него три упаковки таблеток. Лекарства аккуратно легли рядом с салфетницей, их яркие этикетки резко контрастировали с потертой скатертью. Возле окна, в своем привычном глубоком кресле, сидела Елена Михайловна. Ее руки, пальцы которых были скрючены и распухли от многолетней болезни, неподвижно лежали на коленях, в лучах заходящего солнца они казались почти прозрачными.
— Елена Михайловна, вот ваши лекарства. Ровно три упаковки, как доктор прописал, — голос Маргариты был тихим и спокойным, он словно растворялся в тишине комнаты.
Пожилая женщина медленно повернула голову, ее взгляд скользнул по блистерам, а затем устремился в лицо девушки.
— Маргариточка, сколько я тебе должна? Назови сумму, я должна рассчитаться с тобой.
— Ничего вы мне не должны. Мы же договаривались. Это моя небольшая помощь.
— Как это — ничего? — Елена Михайловна сделала попытку приподняться, но резкая боль в колене заставила ее снова опуститься в кресло, лицо ее на мгновение исказила гримаса. — Такие лекарства не могут стоить дешево. Тысячи полторы-две, я чувствую. Я не могу позволить себе быть должной. Это неправильно.
Маргарита мягко коснулась ее плеча, поправила клетчатый плед, сползший на пол.
— Вы уже полностью рассчитались в прошлый раз. И в позапрошлый. Поверьте мне, этого достаточно. Давайте не будем больше об этом.
— Когда это было? Месяц назад? А сколько раз ты с тех пор приходила? Сколько времени ты на меня потратила? — упрямство в голосе старушки смешивалось с искренним беспокойством. Она потянулась в сторону старого серванта, где в ящике лежала ее сумка, но пальцы не слушались, отказываясь выполнять простейшее движение. — Доченька, ну возьми хотя бы немного. Пожалуйста. Мне очень неловко перед тобой.
— Елена Михайловна, не нужно…
— Выходит, я для тебя совсем чужая? Ты помогаешь мне из милости, и даже не позволяешь мне отблагодарить тебя? — Голос Елены Михайловны задрожал, а в уголках ее мудрых глаз заблестели предательские слезинки.
Маргарита глубоко вздохнула, подошла к серванту, достала потертый кошелек и вынула из него несколько купюр.
— Хорошо, я беру. Вот видите, все в порядке.
— Ну вот и замечательно, — Елена Михайловна сразу успокоилась, достала из кармана платочек и аккуратно промокнула глаза. — А то я уж подумала, что ты на меня обиделась. Что я сделала что-то не так.
Маргарита спрятала деньги в карман своих джинсов. Она прекрасно знала, что реальная стоимость лекарств была в несколько раз выше, но вступать в спор не стала. Она понимала, что для Елены Михайловны было жизненно важно сохранять чувство собственного достоинства, ощущать, что она не обуза, а просто человек, который может позволить себе оплатить небольшую помощь.
Их знакомство началось почти четыре года назад. Тогда, в прохладную весеннюю пору, Маргарита, листая сообщения в общем чате своего дома, наткнулась на скромный вопрос: «Добрый день. Уважаемые соседи, не подскажет ли кто-нибудь, кто мог бы помочь и сделать на дому несколько уколов? Врач назначил обязательный курс, а добраться до поликлиники для меня сейчас очень сложно. Я, конечно, оплачу ваши услуги». Сообщение было от Елены М., с четвертого этажа.
Маргарита, работавшая медсестрой в местной поликлинике, откликнулась одной из первых. Дополнительный заработок никогда не был лишним, особенно при ее скромной зарплате и съемной однокомнатной квартире тут же, на втором этаже. Она пришла, сделала первый укол, и Елена Михайловна, тогда еще просто незнакомая пожилая соседка, отсчитала ей несколько купюр. Курс лечения составлял десять дней.
За эти десять дней между ними зародилось что-то большее, чем просто деловые отношения. Они разговорились. Елена Михайловна оказалась бывшим работником библиотеки, начитанной, интеллигентной женщиной с мягким, приятным тембром голоса. Она рассказывала о любимых книгах, о своей молодости, о супруге, которого не стало больше пятнадцати лет назад. У Маргариты же собственная мама ушла из жизни десять лет назад, слишком рано, не дожив и до шестидесяти. Тогда Маргарита была далеко, на курсах повышения квалификации в другом городе, и у нее осталось тяжелое, гнетущее чувство невыполненного долга, недосказанности.
В Елене Михайловне было что-то неуловимо знакомое, родное — может, манера неторопливо говорить, тщательно подбирая слова, а может, те самые натруженные, но добрые руки, или же едва уловимый, успокаивающий запах лаванды, который исходил от ее платочков.
После завершения курса уколов Елена Михайловна timidly попросила о еще одной услуге.
— Маргариточка, у меня большие сложности с походом в магазин. Ноги отказываются слушаться, лифт, как нарочно, постоянно не работает, а с лестницей я уже не справляюсь. Может быть, ты могла бы иногда помогать мне с продуктами? Я, конечно, буду давать тебе деньги. И за твои хлопоты я добавлю. Тысячу в неделю, допустим?
Маргарита согласилась. Она стала заходить два или три раза в неделю, покупала хлеб, молоко, творог, простые овощи. Елена Михайловна вручала ей деньги, а Маргарита приносила продукты и всегда честно возвращала сдачу. А за помощь, как и договаривались, старушка доплачивала.
Постепенно визиты Маргариты становились длиннее. Она помогала разобрать принесенные продукты, иногда мыла накопившуюся посуду, протирала пыль с полок. Елена Михайловна в это время заваривала свежий чай, доставала из жестяной коробки простое печенье, и они подолгу сидели на уютной кухне, разговаривая обо всем на свете. Маргарите, одинокой женщине тридцати пяти лет, чьи подруги давно погрузились в свои семьи и заботы, эти вечера были необходимы. Здесь, в этой квартире, ее ждали. Ей искренне радовались.
Спустя год случилось неприятное происшествие. Елена Михайловна поскользнулась и упала в ванной комнате. Маргарита, пришедшая утром, долго звонила в дверь, но в ответ была лишь тревожная тишина. К счастью, у нее были запасные ключи — сама Елена Михайловна вручила их ей на всякий случай, «если что-то случится». Открыв дверь, Маргарита обнаружила старушку на холодном кафельном полу, неспособную подняться. Та пролежала так всю ночь.
Маргарита помогла ей добраться до кровати, вызвала неотложку. С того самого дня в душе у девушки поселился постоянный, тихий страх. А что, если падение повторится? А если она забудет выключить газовую плиту? Перепутает дозировку важных таблеток?
С этого момента Маргарита стала приходить еще чаще. Утром, перед началом рабочего дня, — чтобы убедиться, что все в порядке. Вечером, после смены, — чтобы помочь приготовить скромный ужин, прибраться в квартире. В выходные дни — просто посидеть рядом, поговорить, скрасить одиночество.
Она не раз видела, как Елена Михайловна ждала звонков от своих взрослых детей. Телефон всегда лежал на самом видном месте, на кухонном столе. (продолжение в статье)