Он смутился. Посмотрел в бумаги.
— Здесь указано, что вы вывезли имущество без разрешения второго собственника. Конкретно: диван, кресло и три стула.
Я рассмеялась в голос:
— Диван этот я купила на Авито. Чеки — есть. Кресло — старое, моё, ещё до свадьбы. А стулья — вообще с дачи моей мамы. Вы мне скажите, она теперь тоже должна участвовать в дележке?
— Если есть подтверждающие документы…
— Есть. Всё есть. Я готовилась, милок. У меня и на сковородку паспорт, если что.
Он кивнул. Потом тихо сказал:
— Вы знаете, вы первая из заявленных, кто пришла без истерик. Обычно все тут — с визгом, слезами…
— У меня визги закончились в браке. Больше нет поставки.
После участкового свекровь притихла. День, два, неделю. Я даже подумала — может, отстала? Но нет.
Через пару недель мне позвонили из школы. Да, вы не ослышались — из школы, где она волонтёрит в совете ветеранов.
— Анна Юрьевна? Здравствуйте, извините, что беспокоим… Тут Мария Ивановна передала нам ваш номер. Говорит, вы могли бы передать вещи для благотворительной акции. Там — книги, одежда…
Я выдохнула в трубку:
— Скажите, пожалуйста, она вам ещё не передала моё свидетельство о браке как «ненужный хлам»?
На том конце — пауза. Потом вежливое:
— Извините… возможно, произошла ошибка.
Да не ошибка, девочки. Это у неё такой стиль. Война через мелочи.
Тем временем я начала жить. Настояще. Купила наконец нормальный стол. Начала заниматься йогой (да, знаю, банально, но мне надо было научиться дышать). Занялась консультациями по своей специальности — бухгалтерский консалтинг, удалёнка. И, о боги, начала спать по утрам.
Никакой каши на шесть. Никакой маминой кофты, висящей на спинке моего стула. Никаких разговоров за стенкой о том, «куда бы её отправить, пока ремонт делаем».
Я была одна, и мне было хорошо.
Но. (Конечно, будет «но», а вы как думали?)
Однажды вечером в дверь позвонили. Неожиданно. Без звонка, без сообщений. Я открыла — и остолбенела.
На пороге стояла Алексеева новая женщина. Одна. Без него.
Молодая. Ну, не девочка — лет тридцать пять. Приятная. В пальто и с сумкой в руках. Волновалась. Я сразу поняла: либо пирамида, либо драма.
— Здравствуйте. Простите. Вы — Анна?
— Я Ольга. Мы с Алексеем… ну, вместе. Он сейчас живёт у меня.
— Сочувствую, — не удержалась я.
— Мне нужно с вами поговорить.
Я впустила. Почему? Не знаю. Наверное, инстинкт бывшей жены. Сначала пустить. Потом — уже думать.
Мы сели. Я сделала чай. Включила свет. Смотрела на неё — и видела себя. Только пару лет назад. Наивную. Уставшую. Женщину, которая не понимает, что попала в треугольник: он — она — мама. И что мама там — главная.
— Я не знаю, как это сказать… — начала она. — Но он… он снова говорит про вашу квартиру.
— О, вы теперь вдвоём это обсуждаете? — подняла брови.
— Нет! Нет, я вообще против. Я просто… — она закусила губу. — Он сказал, что вы… вас можно убедить. Что если поднажать, вы вернёте часть. Или предложите выкуп.
Я встала. Медленно. Подошла к кухонному ящику. Достала документы. Вложила их в файл. И подала ей в руки.
— Вот. Это оригиналы. Завещание, договор, выписка из Росреестра. И копия решения суда. Пускай передаст адвокату. А заодно — маме. Там всё ясно.
Она взяла документы дрожащими пальцами.
— Простите. Я не хотела…
— Ты не виновата, Оля. Но учти: он не любит никого, кроме себя и той, что его родила. Ты — просто пассажир. Пока удобно — ты в купе. Потом — на перрон.
Она встала. Глаза блестели. Хотела сказать «спасибо», но не смогла.
Я закрыла за ней дверь. Медленно. С грохотом.
Позже, уже ночью, я поняла: всё. Это был конец. Настоящий. Не суд. Не скандалы. А вот это — точка. Ко мне пришли просить выкуп за мою свободу.
А я не продамся. Ни за полквартиры, ни за «давай забудем».
Никто больше не звонил. Не писал. Не приходил.
Мария Ивановна — исчезла. То ли обиделась, то ли сдалась. Алексей — сгинул. В соцсетях молчит. В жизни — тоже.
Я — живу. Спокойно. Уверенно.
И знаете, что я поняла? Квартира — не главное. Главное, что я научилась говорить «нет». Спокойно. Без крика. Без оправданий. Без чувства вины.
А когда ты умеешь говорить «нет» — жизнь вдруг начинает говорить тебе «да».
