Теперь она шла домой. В ту самую однушку. Без мраморных полов и штор за двадцать тысяч. Но зато с воздухом. И собственными мыслями, которые никто не перебивает словами: «Ты же у меня сильная».
Алексей появился вечером. Без предупреждения. Постучал. Подождал. Софья сначала не открыла. Потом — открыла. На автомате. Всё-таки не зверь. Хотя была близка.
— Я не знал, куда ещё идти, — сказал он. Без цветов, с бутылкой воды в руке. В глазах — мешки, в руке — замявшийся бумажный пакет. Что-то принёс. Непонятно что.
— Ко мне — не надо, — спокойно ответила она. — Я теперь себе. И этого, поверь, на всех хватит.
— Я правда всё понял.
— Правда? — усмехнулась. — А ты знаешь, что твоя мама назвала меня на юбилее? «Проходимкой с деньгами». А потом добавила: «Она ещё ноги нам будет целовать за то, что мы её приняли».
Он опустил глаза. Но ничего не сказал. Ни одного «прости». Ни «я был не прав». Только молчание.
— Вот видишь, — кивнула Софья. — Даже сейчас. Никакого извинения. Даже по инструкции. Потому что не умеешь. Потому что думаешь, что всё ещё можно исправить… вниманием.
— Я принёс тебе крем для рук. Тот, что ты любишь. С ромашкой. Помнишь?
— Помню, — сказала она. — Я им теперь ноги мажу. Потому что они идут туда, где меня любят.
И закрыла дверь. Медленно. Не с грохотом. Просто — захлопнула старую жизнь. Насовсем.
Софья переехала ещё раз. Купила себе квартиру. Не в ипотеку, не в долю — сама. С авансом и улыбкой. С новым диваном, зелёным пледом и тумбочкой, где лежала только её косметика. Без чьих-то таблеток от давления, без чьих-то носков и «маминого крема от шишек».
Теперь по утрам она пила кофе с тостами, включала радио, выбирала наряды не потому, что «нужно выглядеть как хозяйка», а потому что просто нравилось. Потому что могла.
На старой квартире сменились замки. Алексей пытался звонить — она не отвечала. Он писал длинные сообщения — она не читала. Удалив номер, Софья почувствовала не свободу даже — простор. Тишину. Воздух. Без слов типа «ты перегибаешь». Без ожидания, что кто-то изменится. Не изменится. Она поняла это. Поздно. Но не слишком.
В выходные Софья встретилась с сыном. От первого брака. С Игорем. Ему было двадцать девять. Пришёл с девушкой. Светланой. Та сразу села на диван, достала телефон и принялась проверять сторис.
— Ма, ну чё, ты правда с отцом развелась? — спросил Игорь, наливая чай. — Ну ты даёшь. Такая пара были…
— Игорь, не повторяй чужие глупости, — спокойно ответила она. — Мы не пара. Мы — были случайностью, затянувшейся на годы. Ошибка в семейной навигации.
— Ну всё равно. А как жить-то теперь?
— Жить — свободно. Без перекошенных ужинов, обидных слов и полных кастрюль без благодарности.
Светлана оторвалась от телефона и посмотрела на Софью. Долго. Потом вдруг сказала:
— Я бы хотела быть такой, как вы. Смелой.
Софья улыбнулась. Без гордости. Просто тепло. По-женски.
— Смелость — это не когда ты не боишься. Это когда боишься, но всё равно делаешь. Особенно, если ради себя.
Вечером, когда они ушли, она долго стояла у окна. Мимо шли люди — кто с пакетами, кто с собаками, кто с чужими словами в ушах. А она стояла — без мыслей, без сомнений.
И вдруг вслух сказала:
И впервые за много лет это было правдой.
