— Женя, ты представляешь, что она мне сейчас сказала? — Коля влетел на кухню, размахивая руками, лицо его пошло красными пятнами. — Моя мать требует деньги за то, что посидела с Настей!
Я чуть не выронила миску с салатом. Антонина Михайловна, которая безвылазно торчала на нашей даче с мая, вдруг решила, что мы ей должны?
— Погоди, не поняла… За что именно деньги?
— За то, что в прошлую среду, когда тебя срочно вызвали на работу, она полдня провела с Настей. Говорит, что это была «профессиональная услуга» и стоит восемнадцать тысяч!
Чашка в моих руках задрожала. Перед глазами пронеслись картинки всего лета: свекровь, удобно развалившаяся в шезлонге под яблоней, свекровь, уплетающая клубнику, которую я спину ломала собирать, свекровь, командующая, где и что сажать на МОИХ грядках.
И вот теперь — восемнадцать тысяч за полдня с собственной внучкой? Внучкой, которую она вообще-то обожает и сама напрашивалась с ней посидеть?
— Знаешь, что самое смешное? — Коля нервно рассмеялся. — Она составила целую смету! Пять тысяч — час чтения сказок, семь — развивающие игры, остальное — за готовку и уборку.
У меня дыхание перехватило. Готовку и уборку? Да в тот день я накануне все приготовила, квартиру вычистила, ей оставалось только присмотреть, чтобы Настя не сожгла чего-нибудь!
На столе завибрировал телефон — сообщение от свекрови: «Жду перевод до вечера». Без смайликов, без «пожалуйста» — сухо и по-деловому.
— Коль, ты чего сказал ей?
— А что я мог сказать? Что она с ума сошла? — он плюхнулся на стул. — Сказал, что мы обсудим и решим.
За окном медленно гас летний день. Я смотрела на мужа и не могла поверить, что это происходит с нами. Обычная семья, обычная свекровь… ну, почти обычная.
Теперь, вспоминая это, я понимала, что свекровь тогда загадочно улыбнулась — так, будто выиграла какую-то партию.
— Ты знаешь, — медленно произнесла я, вертя в руках телефон со злополучным сообщением, — мне кажется, нам нужно расставить точки над i.
Коля поднял на меня усталый взгляд:
— Давай позовем твою маму сюда и поговорим. Прямо сейчас.
Не давая себе передумать, я набрала номер свекрови.
— Антонина Михайловна? Приходите, пожалуйста, мы хотим обсудить вашу… э-э-э… оплату.
— Уже иду! — в ее голосе прозвучало что-то торжествующее.
Через десять минут она сидела напротив нас, положив на колени старомодную сумочку из кожзама. В ней свекровь всегда носила блокнот, где записывала абсолютно все — от цен на помидоры до имен соседских детей.
— Итак, — она достала блокнот, — я готова обсудить условия оплаты.
— Условия? — я не выдержала. — Какие условия? Вы сидели с собственной внучкой!
Антонина Михайловна поджала губы. На ее бледном лице с чересчур ярко накрашенными губами появилось выражение оскорбленного достоинства.
— Моя дорогая Евгения, — начала она таким тоном, словно объясняла что-то непонятливому ребенку. — В наше время всё имеет свою цену. Даже родственные отношения.
Коля крякнул и потер шею — жест, который он всегда делал, когда нервничал.
— Мам, но это же не работа… Это…
— Нет, сынок, это именно работа, — перебила она его. — Я потратила свое время, свои знания и навыки. Няни сейчас берут и по триста рублей в час. А у меня педагогическое образование, между прочим!
Я чуть не расхохоталась ей в лицо. Педагогическое! Да, было когда-то, лет сорок назад. Последние двадцать лет она работала кассиром в продуктовом магазине, пока не вышла на пенсию.
— Антонина Михайловна, — начала я как можно спокойнее, — а вы не хотите посчитать, сколько мы с Колей должны вам выставить за проживание на даче все лето?
Ее глаза округлились, ноздри раздулись, как у разъяренной лошади.
— Что ты такое говоришь? Я — мать! Я имею право…
— На что именно? — я почувствовала, как внутри поднимается волна злости, которую я давила три месяца. — На бесплатное проживание? На то, чтобы есть выращенные мной овощи и фрукты? На то, чтобы командовать на участке, который мы купили?
Она открыла рот, закрыла, снова открыла — прямо как рыба, выброшенная на берег.
— Женя, — предостерегающе произнес Коля, но я уже не могла остановиться.
— Давайте посчитаем, — я схватила листок бумаги. — Аренда дачи на три месяца — это минимум тридцать тысяч в месяц, итого девяносто. Плюс коммунальные платежи, еда… Думаю, тысяч сто пятьдесят набежит.
Свекровь покраснела, потом побледнела, потом снова покраснела. Ее рука сжала сумочку так, что костяшки пальцев побелели.
— Ты… ты… — она задыхалась от гнева. — Ты считаешь, сколько стоит родная мать?!
— И что вы на меня набросились? — продолжала рыдать свекровь. — Я что, плохая мать? Плохая бабушка? Я ведь целыми днями с Настенькой играла! И грядки ваши полола, и готовила!
