Простите, что так получилось. Это лето на даче было самым счастливым в моей жизни — просто быть рядом с вами, видеть, как растет Настенька… И спасибо тебе, Женя, что терпела мои странности все это время.
Я вас очень люблю. Всегда любила и буду любить. Мама.»
Я подняла глаза на Колю. Он стоял, прислонившись к стене, и с силой тер глаза, пытаясь сдержать слезы. У меня внутри все оборвалось.
— Боже мой, — прошептала я. — Она специально… чтобы мы разозлились и не искали…
В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая только тихим бормотанием телевизора из гостиной. Я вдруг вспомнила странное поведение свекрови за последние месяцы — забывчивость, резкие перепады настроения, иногда она вдруг замирала на полуслове, будто забыв, о чем говорит.
Мы списывали это на возраст, на усталость, на ее сложный характер… А она все это время знала, что умирает.
— Телефон, — вдруг очнулся Коля. — Надо ее отследить по телефону!
Он судорожно достал смартфон и начал что-то искать в нем.
— Подожди, — сказал он. — У нас же был настроен «Найти телефон» для всей семьи… Если она не отключила…
Я стояла, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Перед глазами всплывали картинки — Антонина Михайловна, поливающая цветы на даче; Антонина Михайловна, рассказывающая Насте сказку; Антонина Михайловна, украдкой вытирающая слезу, когда думала, что ее никто не видит… И эта ее фраза — «Я ведь как лучше хотела».
— Черт! — выругался Коля. — Она отключила геолокацию. Или телефон разрядился.
— А эта ее подруга в деревне? — я схватилась за соломинку. — Ты знаешь, кто это?
— Стой, — я вдруг заметила закладку в блокноте. Открыла — там была страница с подчеркнутой записью: «Валя Д., дер. Соснино».
— Валентина Дорохова? — Коля хлопнул себя по лбу. — Ну конечно! Они с мамой с института дружат! Я и забыл про нее…
Под именем был записан номер телефона. Коля тут же набрал его, хотя было уже почти полночь.
— Алло, — после нескольких гудков ответил сонный женский голос. — Кто это в такое время?
— Валентина… эээ… простите, не знаю отчества, — начал Коля. — Это Николай, сын Антонины Михайловны Савельевой. Извините за поздний звонок, но это очень важно. Моя мама… она у вас?
На том конце провода повисла пауза. Потом женщина вздохнула:
— Она просила не говорить, если вы будете спрашивать.
У нас с Колей одновременно вырвался вздох облегчения.
— Значит, она у вас? — настойчиво переспросил Коля. — С ней все в порядке?
— В порядке, насколько это возможно в ее состоянии, — осторожно ответила Валентина. — Она очень устала с дороги и сейчас спит. Лучше приезжайте утром.
— Хорошо, — Коля сглотнул. — Мы приедем. Скажите, как до вас добраться?
Женщина продиктовала адрес — деревня Соснино, в часе езды от города. Коля записал и, поблагодарив, закончил разговор.
Мы с мужем переглянулись. В глазах у обоих стояли слезы.
— Знаешь, — я сказала, присаживаясь на кровать, — твоя мама очень сильная женщина.
— Да, — кивнул он. — Всегда такой была. Гордая, независимая… — его голос дрогнул. — Даже сейчас пытается все решить сама, никого не обременять…
— Она поедет с нами домой, — твердо сказала я. — И будет жить с нами столько, сколько… сколько потребуется.
Коля сел рядом со мной и обнял:
— Точно? Ты же знаешь, с ней бывает непросто…
— Конечно, — я сжала его руку. — Она твоя мать и бабушка нашей дочери. И… я была неправа насчет дачи. Я вела себя мелочно.
— Нет, ты была права. Просто мы не знали, что за этим стоит.
Мы еще немного посидели в тишине, а потом начали собираться. Решили ехать прямо сейчас — переночевать в машине у деревни, а утром забрать Антонину Михайловну.
— Она вам рассказала о диагнозе? — спросил Коля.
— Да, — кивнула Валентина. — Еще три месяца назад, когда узнала. Я ей говорила — скажи детям, вместе легче. А она уперлась — не хочу, мол, быть обузой, не хочу, чтоб из жалости ухаживали…
В этот момент в дверях кухни появилась Антонина Михайловна. Она выглядела постаревшей, осунувшейся — казалось, за одну ночь она потеряла несколько лет жизни.
— Что вы здесь делаете? — спросила она тихо, без обычной своей резкости.
Коля вскочил и в два шага оказался рядом с матерью:
— Мам, мы все знаем. Нашли твое письмо.
Лицо свекрови исказилось:
— Я не хотела, чтобы вы узнали… так. Думала, просто исчезну…
— Зачем? — я тоже подошла к ней. — Зачем эта история с деньгами за присмотр?
— Хотела, чтобы вы разозлились. Чтобы не скучали, когда я уеду. Чтобы думали — ну и ладно, пусть катится… — она всхлипнула. — Я ведь как лучше хотела…
И тут у меня внутри что-то сломалось. Я обняла свекровь — впервые за все годы нашего знакомства:
— Антонина Михайловна, вы едете домой. К нам. И никаких возражений.
