— Конечно, помню Марию Николаевну! Мы с ней в шахматы играли каждую неделю. Умнейшая была женщина, память отличная. Она мне про завещание рассказывала. Говорила, что внуку оставляет квартиру, потому что дочь и так обеспечена, а молодым помощь нужнее.
— А Нина Петровна знала об этом? — спросила я.
— Ещё бы не знала! Такой скандал закатила, когда узнала! Мария Николаевна потом неделю переживала. Говорила, что дочь совсем совесть потеряла, только о деньгах думает.
Мы записали показания Валентины Ивановны и ещё троих соседей. Елена Викторовна была довольна.
— Отлично. Теперь нужны медицинские документы. Игорь, сможете получить выписку из поликлиники?
Игорь кивнул. На следующий день он вернулся с пачкой документов.
— Вот, всё, что смог найти. Бабушка регулярно проходила обследования, врачи отмечали ясность ума, хорошую память для её возраста.
Нина Петровна тем временем не сидела сложа руки. Она обзванивала всех родственников, рассказывая, какие мы неблагодарные, как выгнали её из дома, оставили без крыши над головой. Некоторые верили и звонили нам с упрёками.
Тётя Игоря, Лариса, позвонила поздно вечером.
— Игорёк, как ты мог так поступить с матерью? Она же всю жизнь на тебя положила!
— Тётя Лариса, — терпеливо ответил Игорь. — Мама обманывала нас три года. У неё есть квартира, которую бабушка завещала мне, а она оформила на себя.
— Не может быть! Нина сказала, что квартиру отписали дальним родственникам!
— Она солгала. У меня есть все документы.
В трубке повисла тишина.
— Вышли мне копии, — наконец сказала тётя. — Если это правда… Господи, Нина, что же ты наделала…
Суд назначили через месяц. За это время Нина Петровна предприняла ещё несколько попыток надавить на нас. То плакала в трубку, умоляя Игоря одуматься. То угрожала, что лишит наследства — правда, какого наследства, было непонятно. То присылала родственников на переговоры.
Но Игорь держался стойко. Я гордилась им. Это было нелегко — противостоять матери, которая всю жизнь его контролировала.
За неделю до суда произошло неожиданное. Нина Петровна пришла к нам. Одна, без предупреждения. Игорь был на работе, дома была только я.
— Нам нужно поговорить, — сказала она с порога.
Я впустила её, хотя внутри всё напряглось. Мы сели на кухне. Нина Петровна выглядела постаревшей, осунувшейся.
— Светлана, — начала она, и я удивилась. Обычно она называла меня Светкой, с пренебрежением. — Я пришла просить тебя повлиять на Игоря. Отменить этот суд.
— Почему я должна это делать?
— Потому что я его мать. Я ошиблась, признаю. Но разве за одну ошибку нужно так жестоко наказывать?
— Одну ошибку? — я не могла поверить своим ушам. — Нина Петровна, вы врали нам три года! Манипулировали, использовали нашу доброту! И сейчас пытаетесь выставить себя жертвой!
— Я жертва! — вспыхнула она. — Жертва вашего эгоизма! Вы молодые, здоровые, можете заработать на десять квартир! А я старая женщина, мне нужна поддержка!
— У вас есть своя квартира. Просто отдайте Игорю то, что принадлежит ему по праву. И живите спокойно.
Нина Петровна встала.
— Значит, войны хочешь? Получишь войну. Только потом не плачь, когда останешься ни с чем. Я сделаю всё, чтобы Игорь понял, какую змею пригрел!
Она ушла, хлопнув дверью. Я осталась сидеть, чувствуя, как колотится сердце. Потом взяла телефон и отправила сообщение Елене Викторовне: «Свекровь приходила. Угрожала. Записала на диктофон».
День суда настал быстрее, чем мы ожидали. Зал был небольшой, но нам казалось, что мы на арене огромного амфитеатра. Нина Петровна сидела с другой стороны, не глядя на нас. Рядом с ней её адвокат — седовласый мужчина с холодными глазами.
Судья, женщина средних лет с усталым лицом, внимательно изучила документы.
— Слушается дело о признании недействительным завещания Марии Николаевны Семёновой, — начала она.
Адвокат Нины Петровны встал.
— Ваша честь, моя подзащитная является единственной дочерью покойной и имеет право на обязательную долю в наследстве. Кроме того, есть основания полагать, что Мария Николаевна в последний год жизни страдала деменцией и не могла адекватно оценивать свои действия.
— У вас есть медицинские подтверждения? — спросила судья.
— У нас есть свидетельские показания соседей, которые отмечали странности в поведении покойной.
Елена Викторовна поднялась.
— Ваша честь, я прошу приобщить к делу медицинские документы Марии Николаевны за последние два года жизни. Все врачи отмечали ясность ума и хорошую память. Также у нас есть свидетельские показания, подтверждающие адекватность Марии Николаевны.
Следующие два часа тянулись как вечность. Выступали свидетели с обеих сторон. Соседка Нины Петровны утверждала, что Мария Николаевна путала имена и даты. Валентина Ивановна возразила, что это неправда, и рассказала про их еженедельные шахматные партии.
Потом Елена Викторовна попросила включить аудиозапись.
— Ваша честь, это запись разговора между моим подзащитным и его матерью, где Нина Петровна признаёт, что знала о завещании и намеренно оформила квартиру на себя.
Адвокат Нины Петровны вскочил.
— Протестую! Эта запись сделана без согласия моей подзащитной!
— Запись сделана в квартире, принадлежащей супругам Семёновым, — возразила Елена Викторовна. — Они имели право записывать разговоры в собственном доме.
— Возражение отклонено. Включите запись.
Голос Нины Петровны заполнил зал: «Я всё сделала для твоего же блага! Ты молодой, неопытный! Квартиру могли отнять мошенники!»
Я видела, как свекровь побледнела, услышав собственный голос.
Запись закончилась. В зале повисла тишина.
— Нина Петровна Семёнова, — обратилась судья. — Вы признаёте, что знали о завещании в пользу вашего сына?
Нина Петровна молчала. Её адвокат что-то шептал ей на ухо.
