Галина сидела, не в силах пошевелиться. Слова бывшего мужа жгли похуже кислоты. Профессиональная жертва… Может, он прав? Может, она действительно всю жизнь делала что-то не так?
Но тут внутри что-то взбунтовалось. Нет! Она не жертва! Она просто хотела помочь близким людям. Разве это преступление — любить и заботиться? Разве это её вина, что другие этим пользовались?
Галина встала, расправила плечи. Пусть Виктор думает что хочет. Пусть все думают. Она знает правду — она не жертва. Она просто человек, который умеет любить. И если мир считает это слабостью — это проблема мира, а не её.
Кабинет бесплатной юридической консультации находился на первом этаже районной администрации. Стены выкрашены казённой зелёной краской, мебель старая, советских времён. Но Галине было всё равно — она пришла сюда за последней надеждой.
Юрист Оксана оказалась женщиной лет сорока, с усталыми, но внимательными глазами. Она выслушала сбивчивый рассказ Галины, не перебивая, делая пометки в блокноте.
— Так, давайте по порядку, — Оксана отложила ручку. — Кредит триста тысяч, взят два года назад. Сейчас с пенями и штрафами — триста восемьдесят. Платить нечем, да?
— Пенсия пятнадцать тысяч. На лекарства уходит пять, коммуналка — семь. На еду остаётся три тысячи…
— Понятно. Имущество какое есть?
— Квартира. Однокомнатная, доставшаяся от родителей. И всё.
— Знаете, что такое банкротство физического лица?
Галина покачала головой. Слово казалось страшным, как приговор.
— Это законная процедура списания долгов, — Оксана говорила спокойно, по-деловому. — Если человек не может платить по кредитам, он имеет право обратиться в суд. Процедура не быстрая, месяцев восемь займёт. Но в вашем случае это единственный выход.
— А квартиру отберут?
— Нет. Единственное жильё не забирают — это закон. Если бы у вас была дача или вторая квартира — да, продали бы. А так — не тронут.
— Но коллекторы говорят…
— Коллекторы много чего говорят, — Оксана усмехнулась. — Их задача — напугать, заставить платить любой ценой. Кстати, записывайте все их звонки. Если угрожают, материтесь, звонят ночью — это нарушение закона. Можно на них в полицию заявление написать.
Галина почувствовала, как что-то внутри разжимается. Словно тиски, которые сдавливали грудь последние месяцы, чуть ослабли:
— То есть я могу… законно не платить?
— Не просто не платить. Вы можете официально освободиться от долгов. Да, процедура банкротства — это не подарок. Пять лет нельзя будет кредиты брать, занимать руководящие должности. Но вы же не собираетесь больше в долги лезть?
— Боже упаси! — Галина даже вздрогнула.
— Вот и отлично. Я дам вам список документов, которые нужно собрать. Госпошлина на подачу заявления — триста рублей. Справитесь?
— Справлюсь, — Галина кивнула, и вдруг почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. — Спасибо вам… Вы даже не представляете…
— Представляю, — Оксана мягко улыбнулась. — Вы не первая и не последняя. Многие пенсионеры попали в такую ситуацию — помогали детям, родственникам, а теперь расплачиваются. Не вините себя. Вы просто хотели помочь.
Слёзы потекли по щекам. Галина не сдерживалась. Впервые за долгие месяцы она плакала не от отчаяния, а от облегчения. Есть выход. Есть закон, который её защитит. Есть люди, готовые помочь.
Выходя из кабинета, она держала в руках листок со списком документов как самое ценное сокровище. Впервые за долгое время в груди теплилась надежда.
Маша приехала неожиданно, в пятницу вечером. Галина как раз раскладывала на кухонном столе документы для банкротства — справки, выписки, копии договоров. Дочь вошла без стука, по-хозяйски бросила сумку на диван.
— Мам, я тут на пару дней. В командировку отправили, — Маша стянула модные сапоги, прошла на кухню. Увидела бумаги, нахмурилась. — Что это?
— Документы, — Галина спокойно продолжала сортировать листы.
Маша взяла верхний, пробежала глазами. Её лицо вытянулось:
— Банкротство? Ты что, совсем с ума сошла?
— Нет, доченька. Наоборот, наконец-то начала трезво мыслить.
— Мам, ты понимаешь, что это значит? — Маша швырнула бумагу на стол. — Это позор! Все узнают! Соседи, твои коллеги из библиотеки! Что обо мне подумают? Дочь — успешный менеджер, а мать — банкрот!
Галина подняла глаза на дочь. Маша стояла, уперев руки в бока, — копия Виктора в молодости. Те же жесты, та же надменная складка у губ.
— А что обо мне подумают, тебя не волнует? — тихо спросила Галина.
— Мам, не начинай! Ты всю жизнь делала глупости, а теперь хочешь увенчать это банкротством?
