Элина не стала объяснять. Собрала ноутбук, диктофон, тетради бабушки Насти. Павел проводил её до машины.
Дом в деревне стоял пустой уже полгода. Мама умерла в прошлом году, а Элина всё не решалась что-то менять здесь. Два комнаты, печка, колодец во дворе. Тишина такая, что слышно, как трещат половицы под ногами.
Она затопила печь, заварила чай из привезённых пакетиков и села за стол у окна. Тетради бабушки Насти лежали аккуратной стопкой. Элина открыла первую и начала читать.
«Песня про долю девичью. Пели, когда девка замуж собиралась. Мать ей пела, наставляя…»
Дальше шли строки на диалекте. Элина попыталась прочесть вслух, запинаясь на незнакомых словах. Голос звучал странно в пустом доме — как будто она говорила с призраками.
Вечером зажгла керосиновую лампу — электричества в доме не было. В жёлтом свете тетради казались древними манускриптами. Элина читала и переписывала, вслушиваясь в ритм забытых слов.
«А ишо есть песня про бабу-ягу. Не страшная, а добрая. Она девкам помогала, когда беда приходила…»
Элина отложила ручку и подошла к окну. На улице стояла абсолютная темнота — только звёзды и силуэты деревьев. Никакого телевизора, никаких советов о том, как правильно жить. Только она и голоса прошлого.
Впервые за неделю она смогла ясно подумать. О том, что происходит в её доме. О том, как Павел молчит, когда мать критикует её работу. О том, как она сама молчит, вместо того чтобы сказать: «Это мой дом тоже».
Она взяла телефон и написала Павлу: «Завтра приеду. Нам нужно поговорить».
Ответ пришёл через час: «Жду. Люблю».
Элина улыбнулась в темноту. Странно — чтобы понять, как сказать «нет», иногда нужно убежать туда, где никого нет. Где остаёшься наедине с собой и голосами тех, кто умел говорить правду.
Элина вернулась домой утром. В доме было тихо — Лидия ещё спала, а Павел сидел на кухне с чашкой кофе и виноватым лицом.
— Привет, — он встал, хотел обнять, но что-то в её взгляде остановило его.
— Привет. — Элина поставила сумку на пол и села напротив него за стол. — Поговорим?
— Конечно. — Павел нервно потер руки. — Эль, извини, что не предупредил про маму. Она позвонила в последний момент, сказала, что уже едет…
— Дело не в предупреждении.
Пауза. Павел изучал дно своей чашки, Элина смотрела на него и впервые за семь лет брака видела его как бы со стороны. Высокий, худой, с рано поседевшими висками. Добрый человек, но… слабый?
— Она критикует мою работу. Говорит, что это бессмысленно.
— Мама всегда была категоричной…
— Павел. — Элина произнесла его имя чётко, как будто ставила точку. — Я не прошу тебя выбирать между мной и матерью. Я прошу тебя просто услышать меня.
— Мне нужен мой дом. Мне нужна возможность работать. Мне нужно, чтобы муж не прятался в наушниках, когда его мать говорит обидные вещи про его жену.
— Она не хотела обидеть…
— Хотела или нет — неважно. Важно, что ты молчишь.
Павел встал, прошёлся по кухне, остановился у окна.
— Она переживает развод. Ей сейчас очень тяжело.
— А мне каково? — Элина тоже встала. — Павел, в доме постоянно шум. Я не могу записывать интервью. Умерла бабушка Настя, и я даже не успела закончить с ней работу. А твоя мать говорит, что это никому не нужно.
— Тогда объясни ей! — впервые за разговор Элина повысила голос. — Скажи, что моя работа важна для меня. Что это мой дом тоже. Что я имею право на тишину и покой.
Павел повернулся к ней. Лицо у него было растерянное, как у ребёнка, которого попросили решить слишком сложную задачу.
— А если она обидится?
Он молчал долго. Элина села обратно за стол и ждала. За окном щебетали птицы, где-то далеко лаяла собака. Обычные звуки обычного утра.
— Я поговорю с ней, — сказал наконец Павел. — Сегодня же.
— О том, что ей нужно найти другое место. Хотя бы на время.
Элина кивнула. Ей хотелось встать, подойти к нему, обнять — но что-то удерживало. Слишком много лет молчания, слишком много раз, когда она сглатывала слова вместо того, чтобы их произнести.
— Павел, я люблю тебя. Но я не могу жить в доме, где меня не слышат.
Наверху послышались шаги — Лидия проснулась. Скоро начнётся новый день с телевизором, советами и критикой. Но что-то изменилось. Элина почувствовала это по тому, как Павел выпрямил плечи, по новому выражению его лица.
— Доброе утро! — Лидия спустилась в ярко-синем халате. — А, Элиночка вернулась! Как дела на даче? Небось скучно там одной было?
— Наоборот, — Элина улыбнулась. — Очень продуктивно.
— Мам, — Павел подошёл к матери. — Нам с тобой поговорить нужно.
Что-то в его тоне заставило Лидию насторожиться.
— О планах. Твоих планах.
Элина встала и пошла наверх, в свою студию. Разговор предстоял трудный, но это уже был не её разговор. Впервые за много лет — не её.
Новое место для Лидии
Лидия Михайловна собирала вещи медленно, с достоинством. Никто не выгонял её — она сама решила, что пора. После разговора с сыном она три дня молчала, а потом вдруг заявила за ужином: «Нашла себе место получше».
— Мам, какое место? — Павел отложил вилку.
— В Мурманске. — Лидия улыбнулась загадочно. — Помнишь мою подругу Галю? Она там центр для молодёжи организовала. Говорит, нужны люди с опытом.
Элина подняла брови. За неделю пребывания в их доме Лидия ни разу не упоминала о желании работать с молодёжью.
— Центр для молодёжи? — переспросил Павел.
— Ну да. Подростки трудные приходят, из неблагополучных семей. Их нужно учить, воспитывать. — Лидия говорила всё увереннее. — А у меня опыт большой — тебя же вырастила.
Элина посмотрела на свекровь внимательнее. За эти дни что-то в ней изменилось. Появилась какая-то новая энергия, блеск в глазах.
— Мам, а ты уверена? Мурманск далеко, климат суровый…
— Зато дело настоящее. — Лидия встала из-за стола. — А то сижу дома, телевизор смотрю. Разве это жизнь?
