— Я же тебе русским языком объясняю: мама переедет к нам только на время ремонта! — Андрей стоял посреди гостиной и размахивал документами, словно это были неопровержимые доказательства его правоты.
Татьяна медленно подняла глаза от чашки с остывшим кофе. Утро началось совсем не так, как она планировала. Вместо спокойного субботнего завтрака — очередная атака на её личные границы.
В руках у мужа были бумаги из нотариальной конторы. Те самые, которые она получила месяц назад после похорон бабушки. Завещание на двухкомнатную квартиру в центре города. Единственное наследство, которое досталось ей от родственников. Бабушка всегда говорила: «Танюша, у женщины должна быть своя крыша над головой. Это твоя свобода и твоя безопасность».
— Андрей, твоя мама сказала, что ремонт займёт максимум две недели. Сейчас ты говоришь о месяцах. Что происходит на самом деле?
Муж нервно поправил воротник рубашки. Этот жест Татьяна знала наизусть — так он всегда делал, когда врал или что-то недоговаривал.
— Ну, знаешь же, как бывает с ремонтами. Планируешь одно, а выходит другое. Строители подвели, материалы задерживают. Мама не может жить в разрухе.
Татьяна поставила чашку на журнальный столик. Движение было медленным, осторожным, словно она боялась расплескать не кофе, а собственное терпение.
— Твоя мама живёт в четырёхкомнатной квартире. У неё есть гостевая комната, кабинет твоего покойного отца, который она превратила в склад ненужных вещей. И ты хочешь сказать, что ей некуда деться на время покраски стен в спальне?
Андрей покраснел. Ложь была настолько очевидной, что даже он не мог придумать оправдание на ходу.
— Она моя мама, Таня. Единственный родной человек, который у меня остался. Неужели ты не можешь войти в положение?
Эту песню Татьяна слышала уже сотни раз. Свекровь овдовела пять лет назад и с тех пор превратила сына в центр своей вселенной. Андрей был единственным ребёнком, маменькиным сынком, который так и не смог перерезать невидимую пуповину.
— Я вхожу в положение уже три года, — спокойно ответила Татьяна. — Каждые выходные мы проводим у твоей мамы. Каждый отпуск планируется с учётом её пожеланий. Даже мебель в нашей спальне выбирала она, потому что «у неё безупречный вкус». Но квартира бабушки — это моё личное пространство. Туда твоя мама не переедет.
Андрей сделал шаг вперёд, и его лицо исказила гримаса обиды пополам с возмущением.
— Твоё личное пространство? А как же наша семья? Мы же муж и жена! У нас не должно быть секретов и отдельной собственности!
Татьяна невесело усмехнулась. Интересная логика. Когда полгода назад свекровь подарила Андрею машину, никто не говорил о совместной собственности. Автомобиль был записан только на него, и это считалось нормальным. Но стоило ей получить наследство, как сразу заговорили о семейных ценностях.
— Бабушка оставила квартиру мне. Не нам, а конкретно мне. И я буду распоряжаться ею так, как считаю нужным.
— То есть моя мама для тебя чужой человек? — Андрей повысил голос. — Она же твоя свекровь! Часть твоей семьи!
«Свекровь». Это слово повисло в воздухе, как напоминание о незримой иерархии, которую Татьяна должна была принять, выйдя замуж. Раньше она старалась. Честно старалась построить хорошие отношения с Ниной Петровной. Готовила её любимые блюда, выбирала подарки к праздникам, терпеливо выслушивала бесконечные советы о том, как правильно гладить рубашки «её мальчика» и какой суп он любит больше всего.
Но свекровь видела в ней не человека, а функцию. Обслуживающий персонал для драгоценного сына. Женщину, которая должна была продолжить заботиться об Андрее так же трепетно, как это делала она сама все эти годы.
Телефон Андрея зазвонил. На экране высветилось «Мама». Он демонстративно включил громкую связь.
— Андрюшенька, ну что там? Ты поговорил с ней? — голос Нины Петровны был сладким, как пережаренная карамель.
— Мам, я тут объясняю Тане…
— Танечка, милая, — перебила свекровь, — ты ведь понимаешь, что это временно? Мне просто негде голову приклонить. А квартира твоей бабушки всё равно пустует. Грех такому жилью простаивать без дела.
Татьяна взяла телефон из рук мужа.
— Нина Петровна, квартира не пустует. Я делаю там ремонт. Планирую сдавать.
Молчание в трубке было красноречивым. Затем голос свекрови стал жёстким, металлическим.
— Сдавать? Чужим людям? Когда родная свекровь нуждается в помощи? Вот уж не думала, что ты такая меркантильная особа. Андрюша, твоя жена ставит деньги выше семьи!
