— Лгите на здоровье. Я знаю, что правда на моей стороне. — Это мы еще посмотрим, — он бросил трубку, не прощаясь. Маргарита положила телефон на стол и вытерла вспотевшие ладони о брюки. Ей было страшно. Но отступать она не собиралась.
Через месяц состоялось первое судебное заседание. Маргарита пришла за полчаса до начала, сильно нервничая. Все необходимые документы она предоставила заранее — медицинские карты Елены Михайловны, тот самый календарь с пометками, записку из шкатулки, распечатки своих звонков и смс. Игорь и Светлана сидели со своим адвокатом — солидным мужчиной лет пятидесяти в строгом деловом костюме.
Судья — женщина средних лет с внимательным, серьезным лицом — открыла заседание. Адвокат истцов изложил их позицию: Елена Михайловна Соколова в последние годы жизни сильно страдала от хронических болей, принимала сильнодействующие лекарства, которые могли влиять на ее сознание и способность трезво мыслить. Маргарита Комарова, воспользовавшись беспомощным состоянием пожилой женщины, вошла к ней в доверие и оказала психологическое давление, чтобы та переписала на нее квартиру.
Судья повернулась к Маргарите:
— Ответчик, что вы можете сказать по существу предъявленных исковых требований?
Маргарита встала, ее голос слегка дрожал, но она старалась говорить четко:
— Я помогала Елене Михайловне на протяжении четырех лет. Мы познакомились через общий чат нашего дома, где она попросила помощи с инъекциями. Впоследствии я стала помогать ей с покупкой продуктов, с уборкой в квартире, с приобретением лекарств. О существовании завещания я не знала вплоть до дня ее смерти. Она сама попросила меня помочь ей дойти до нотариуса, сказав, что ей нужно решить некоторые формальные вопросы. Я ждала ее в коридоре и не присутствовала при составлении документа.
— В материалах дела имеется календарь с определенными пометками, — судья подняла со стола соответствующую папку. — Можете пояснить, что это за пометки?
— Это личный календарь Елены Михайловны. Она отмечала в нем дни, когда звонила своим детям. Как видно, звонки происходили раз в полтора-два месяца, и часто звонки не принимались, или разговор длился всего несколько минут. Она очень переживала по этому поводу и всегда с надеждой ждала их звонков.
Судья внимательно пролистала несколько страниц календаря. Игорь отвернулся и уставился в окно.
— Также в деле имеются медицинские документы покойной, — продолжила судья. — Выписки от участкового терапевта и кардиолога за последний год ее жизни. Во всех документах указано: сознание ясное, ориентирована полностью, адекватна. Последнее плановое обследование было проведено за месяц до даты составления оспариваемого завещания.
Адвокат истцов попытался возразить:
— Уважаемый суд, но это не было специализированным психиатрическим освидетельствованием!
— Для заверения завещания нотариусом такого освидетельствования и не требуется, если нет явных документально подтвержденных признаков психического расстройства, — парировала судья. — Судом был вызван в качестве свидетеля нотариус Марина Леонидовна Соколова, заверившая документ. Прошу вас дать свои показания.
Нотариус встала и спокойным, уверенным голосом заявила:
— Елена Михайловна Соколова посетила мою контору шестого апреля. На момент визита она была полностью в здравом уме, четко формулировала свои мысли и желания. Я задавала ей стандартные вопросы, которые задаю всем клиентам для проверки адекватности — она отвечала на них быстро и без каких-либо затруднений. Все данные наследницы, Маргариты Сергеевны Комаровой, она назвала по памяти: полные фамилию, имя, отчество, точный адрес проживания, дату рождения. Она прямо заявила о своем желании оформить завещание на свою квартиру именно в пользу Маргариты Сергеевны. Никаких признаков давления или принуждения я со своей стороны не заметила — Маргарита Сергеевна даже не заходила в кабинет, а дожидалась в приемной.
— Благодарю вас, — судья кивнула. — Также в материалах дела имеется handwritten записка, написанная рукой покойной. Ответчик, когда вы обнаружили этот документ?
— В тот же день, когда обнаружила, что Елена Михайловна скончалась. Записка лежала в шкатулке вместе с деньгами, которые она оставила на организацию своих похорон.
Судья зачитала текст записки вслух для всего зала:
— «Маргариточка, деньги на мои похороны лежат здесь же, в шкатулке. Огромное тебе спасибо за все. Я позаботилась о тебе, как только смогла. Твоя Елена.» — Она перевела взгляд на Игоря и Светлану. — Истцы, у вас есть что-либо добавить к вышесказанному?
Их адвокат вновь переглянулся с клиентами, те молча отрицательно качнули головами.
Судья объявила перерыв в заседании на две недели для вынесения окончательного решения. Маргарита вышла из зала суда с тяжелым, смешанным чувством. Еще две недели неизвестности и ожидания.
В день оглашения решения она снова пришла заранее. Игорь и Светлана уже сидели на своих местах, они не смотрели в ее сторону.
Судья вошла и огласила резолютивную часть:
— Исковые требования Соколова Игоря Петровича и Соколовой Светланы Петровны о признании завещания Елены Михайловны Соколовой недействительным — удовлетворить в полном объеме… Оставить без удовлетворения. Завещание признается действительным и законным. Комарова Маргарита Сергеевна является единственной законной наследницей по завещанию.
Маргарита закрыла глаза и глубоко выдохнула. Все. Все позади.
Игорь и Светлана молча, не глядя ни на кого, поднялись со своих мест. На выходе из зала суда Светлана резко обернулась и бросила Маргарите с нескрываемой ненавистью:
— Наслаждайся своим приобретением. Но знай — для нас ты навсегда останешься той, кто коварно отобрал у родной матери ее жилье.
— Я ничего ни у кого не отбирала…
— Наша мать в своем уме никогда не оставила бы квартиру чужому человеку, — холодно добавил Игорь. — Ты воспользовалась ее слабостью и одиночеством. Живи теперь с этим.
Они вышли, и дверь за ними с грохотом захлопнулась.
Маргарита осталась стоять одна в пустом, безмолвном коридоре. Слова Светланы впились в ее сердце, как острые занозы. Она знала, что поступила честно, что Елена Михайловна сама, без какого-либо давления, приняла это решение. Но от их слов все равно было невыносимо больно.
Прошло еще полгода. Маргарита получила официальное свидетельство о праве на наследство, переоформила все документы и переехала в квартиру Елены Михайловны. В свой первый вечер на новом месте она села в то самое глубокое кресло у окна — место, где всегда сидела ее пожилая подруга.
Она снова достала из шкатулки ту самую записку и перечитала ее. Слезы снова накатили на глаза — но на этот раз не от отчаяния, а от светлой, щемящей грусти. Как же сильно она хотела, чтобы Елена Михайловна была сейчас здесь, рядом, чтобы они снова могли сидеть на кухне за чашкой вечернего чая.
Маргарита встала, поставила на плиту чайник. Налила заваренный чай в простую белую чашку с синими незабудками по бокам — ту самую, которую так любила Елена Михайловна. Она слегка приподняла ее, словно собираясь чокнуться с невидимой собеседницей.
— Спасибо вам, Елена Михайловна. За все.
За окном понемногу зажигались огни вечернего города. Маргарита допила свой чай и взглянула на настенный календарь. Была суббота. Завтра ей предстояло поездка на кладбище — чтобы привести в порядок могилу, поменять цветы. Дети Елены Михайловны так ни разу с момента похорон туда и не приехали. Теперь эта забота легла на ее плечи. И она была уверена — это ее долг.
Она открыла свою тетрадь, куда записывала все важные и текущие дела. Аккуратно вывела: «Поездка на кладбище — раз в две недели. Свежие цветы». Подумала немного и добавила: «Весной — заказать и установить новую оградку на могиле».
Маргарита закрыла тетрадь и тихо, с грустной улыбкой, вздохнула. Квартира, деньги, судебные тяжбы — все это оказалось не важно по-настоящему. Важно было лишь одно — она не бросит Елену Михайловну и теперь. Она будет приезжать, ухаживать за ее последним пристанищем, хранить о ней память. Потому что именно так и поступают те, кто по-настоящему любит и помнит. А не те, кто лишь по праву крови носит громкое, но пустое звание «дети».
Жизнь, как это всегда и бывает, продолжалась. И своим поступком, своей стойкостью и добротой Маргарита доказала сама себе самое главное — что доброта и человеческая благодарность не исчезают бесследно. Что они существуют. И что настоящая, крепкая семья — это вовсе не общая кровь, а та самая, вовремя поданная рука помощи, душевное тепло и бескорыстная забота.
