– Лен, – Катя подалась вперёд, – это твоя жизнь. Не мамина. Ты не обязана делать то, что она считает правильным.
Лена посмотрела на неё, и в её глазах мелькнула благодарность, смешанная с усталостью.
– А ты бы что сделала? – вдруг спросила она. – На моём месте?
Катя замялась. Она хотела сказать, что отказалась бы – ради свободы, ради спокойствия. Но, глядя на Лену, на её потрёпанный свитер, на выцветшие обои за её спиной, она поняла, что не может ответить так просто.
– Я бы подумала, что важнее, – наконец сказала она. – Квартира – это здорово, но если она станет обузой, если эта дача будет висеть над тобой, как долг… Может, оно того не стоит?
Лена кивнула, но её взгляд был далёким, словно она мысленно перебирала все «за» и «против».
– Я хочу посмотреть эту дачу, – внезапно сказала она. – Может, она не так страшна, как кажется.
Игорь переглянулся с Катей.
– Хорошо, – сказал он. – Мы с тобой. Завтра поедем.
Дача тёти Веры оказалась маленьким деревянным домиком в деревне в часе езды от города. Окружённый старыми соснами, он выглядел уютным, но запущенным: краска на стенах облупилась, крыльцо покосилось, а сад зарос бурьяном. Внутри пахло пылью и временем, но большие окна пропускали мягкий свет.
Лена медленно прошла по комнатам, касаясь пальцами облупившихся рам. Миша и Соня, приехавшие с ней, тут же побежали исследовать чердак, их смех эхом разносился по дому.
– Здесь мило, – сказала Лена, остановившись у камина. – Но… сколько работы! Мы с Серёжей не потянем.
Зинаида Петровна, которая настояла на том, чтобы поехать с ними, фыркнула.
– Леночка, не начинай, – сказала она. – Это же твой шанс! Приведёте дом в порядок, будете летом сюда ездить. Детям свежий воздух полезен!
– Мам, – Лена повернулась к ней, её голос был непривычно твёрдым. – А кто будет платить за ремонт? За дорогу? У нас на новые кроссовки Мише денег нет, а ты про дачу!
Зинаида Петровна открыла рот, но, к удивлению Кати, промолчала. Кажется, даже она понимала, что перегибает.
Катя подошла к Лене и положила руку ей на плечо.
– Лен, – тихо сказала она, – ты не обязана решать прямо сейчас. Подумай. Поговори с Серёжей.
Лена кивнула, но её глаза блестели от слёз.
– Я просто хочу, чтобы дети жили лучше, – прошептала она. – Но я так устала… Мама всё время давит, говорит, что я должна, что я обязана… А я не знаю, как всё это потянуть.
Игорь, молчавший до этого, шагнул вперёд.
– Лен, – сказал он, – если ты решишь отказаться, мы с Катей поддержим. А если решишь взять – поможем с ремонтом. Но это должен быть твой выбор. Не мамин.
Зинаида Петровна вскинула голову, но, поймав взгляд сына, снова промолчала. Катя почувствовала, как напряжение в комнате достигает пика. Это был момент истины – момент, когда Лена должна была выбрать, подчиниться ли давлению матери или наконец-то прислушаться к себе.
– Я хочу поговорить с Серёжей, – наконец сказала Лена. – Без мамы. Без вас. Просто… я должна понять, что нам нужно.
Катя кивнула, чувствуя облегчение. Впервые за всё время Лена говорила не как тень своей матери, а как человек, который пытается взять свою жизнь в свои руки.
Через неделю Лена пригласила Катю и Игоря к себе. Зинаида Петровна, к удивлению Кати, не приехала – Лена сказала, что попросила её дать им время.
Они сидели на той же тесной кухне, но атмосфера была другой. Лена выглядела спокойнее, хотя под глазами всё ещё лежали тени усталости. Серёжа, её муж, высокий, худощавый мужчина с добродушной улыбкой, наливал всем чай.
– Мы решили отказаться, – сказала Лена, глядя на Катю и Игоря. – От квартиры и от дачи.
Катя почувствовала, как внутри что-то ёкнуло.
– Ты уверена? – спросил Игорь, ставя кружку на стол.
– Да, – Лена кивнула. – Мы с Серёжей долго говорили. Эта квартира – мечта, конечно. Но дача… Она станет для нас обузой. Мы не потянем её содержание, ремонт, поездки. А жить в постоянном стрессе, боясь, что всё отберут, если мы не справимся… Это не жизнь.
Серёжа взял жену за руку.
– Мы хотим сами строить свою жизнь, – сказал он. – Без долгов, без обязательств. Может, со временем накопим на что-то своё. Но пока… нам хватает того, что есть.
Катя посмотрела на них и почувствовала, как в груди разливается тепло. Впервые она видела Лену не как сестру Игоря, не как объект жалости или сравнений, а как женщину, которая делает выбор ради себя и своей семьи.
– А мама? – осторожно спросила Катя.
– Ох, мама… Она, конечно, была в шоке. Сказала, что я безнадёжная. Но я ей объяснила: это наш выбор. И если она хочет быть частью нашей жизни, ей придётся его принять.
– Горжусь тобой, сестрёнка, – сказал он. – Это смело.
– Не знаю, смело ли, – Лена пожала плечами. – Но я устала жить по чужим ожиданиям.
Когда Катя и Игорь вернулись домой, их коттедж встретил их тишиной и запахом сосен. Они вышли на террасу, привычно укутавшись в пледы. Небо было усыпано звёздами, а река тихо плескалась внизу.
– Знаешь, – сказала Катя, глядя на воду, – я боялась, что эта история с наследством всё разрушит.
– Я тоже, – признался Игорь, обнимая её. – Но, кажется, мы все чему-то научились.
– Лена научилась говорить «нет», – Катя улыбнулась. – А твоя мама… надеюсь, она тоже что-то поняла.
– Мама? Она уже звонила, предложила помочь Лене с ремонтом в хрущевке.
Катя покачала головой, но в её глазах была лёгкая ирония.
– Ну, хоть пытается, – сказала она. – Это уже прогресс.
Они замолчали, слушая, как ветер шелестит в кронах деревьев. Катя подумала о том, как легко сравнения могут отравить жизнь. Зинаида Петровна сравнивала их коттедж с Лениной хрущевкой, Лена сравнивала свою жизнь с их, а она сама, если честно, иногда сравнивала себя с другими – с подругами, у которых уже были дети, или с коллегами, которые могли позволить себе отпуск за границей.
Но сейчас, сидя рядом с Игорем, она поняла: их дом – это не просто стены и крыша. Это их выбор, их мечта, их жизнь. И никто – ни свекровь, ни родственники, ни собственные сомнения – не имеет права это отнимать.
– Знаешь, – тихо сказал Игорь, – я рад, что Лена отказалась. Не потому, что я хотел эту квартиру. А потому, что она наконец-то начала жить для себя.
Катя кивнула, прижавшись к нему.
– А мы? – спросила она. – Мы живём для себя?
– Теперь – да, – он поцеловал её в висок. – И я сделаю всё, чтобы так было всегда.
На следующий день Зинаида Петровна позвонила с извинениями. Её голос был непривычно мягким, почти неуверенным.
– Катенька, – сказала она, – я, наверное, перегнула палку. Сравнивать вас с Леной было неправильно. Вы с Игорем заслужили свой дом. А я… я просто хотела, чтобы у всех всё было хорошо.
Катя слушала, чувствуя, как внутри что-то оттаивает.
– Ничего, Зинаида Петровна, – ответила она. – Главное, что мы все учимся.
Свекровь помолчала, а потом добавила:
– Я тут подумала… Может, вы с Игорем приедете к нам на выходные? Я пирог испеку. И Лена с детьми будет.
– Приедем, – сказала она. – Только без сравнений, ладно?
– Ох, Катя, – Зинаида Петровна рассмеялась, и в её смехе было что-то новое – лёгкое, искреннее. – Обещаю.
Когда Катя положила трубку, она посмотрела на свой дом – на широкие окна, на яблони в саду, на реку, блестевшую под солнцем. И впервые за долгое время почувствовала, что это действительно её место. Без оглядки на чужие жизни, без чувства вины. Просто её дом. Их с Игорем дом.
