В среду после работы она задержалась у подъезда — соседка Марина, та самая, что живёт на первом этаже, остановила её: — Полина, слушай, а твоя свекровь с этой недели зачастила к нотариусу. Всё ходит, расспрашивает про документы, про наследство. Ты в курсе?
У Полины закружилась голова. Нотариус? Наследство? У неё внутри холодок.
— Серьёзно? — пересохшими губами спросила она.
— Ага, — кивнула Марина. — Я там подрабатываю, документы ношу. Сидит, расспрашивает, может ли она «оформить долю на сына» и «переоформить квартиру на семью». Я, конечно, не вникала, но выглядело подозрительно.
Полина поблагодарила, но домой шла уже другим человеком. В груди горел огонь. Сомнений не осталось: это не просто болтовня, это реальный план.
Вечером, когда Тимур пришёл с работы, Полина встала перед ним, как прокурор. — Ты знал, что твоя мама ходит по нотариусам?
Он замялся, уткнулся в телефон. — Ну… да. Она говорила. Но это же её дело.
— Её дело?! — Полина вскочила. — Она лезет в МОЮ квартиру! Понимаешь? Мою, по закону оформленную на меня, наследственную!
Тимур наконец оторвался от телефона. — Полин, ну ты раздуваешь. Она просто хочет… —
— Что? — перебила она. — «Проучить выскочку»? «Поделить по-семейному»? У тебя мозги есть вообще?
Он нахмурился, потянулся к пиджаку, будто собирался уйти. — Я не хочу скандала. Мама хочет, чтобы у Андрюхи была крыша над головой. В этом что-то плохое?
— Ага, пусть за мой счёт, — с сарказмом сказала Полина. — Отличный план! Я вкалывала, ремонт делала, копила — а теперь, значит, добро пожаловать, делим?
Тимур закатил глаза: — Ты всё утрируешь.
Полина резко развернулась, ушла на кухню, схватила телефон и включила диктофон. Вечером она спрятала его в коридоре, под вешалкой. И не зря.
Через два дня свекровь снова «зашла на минутку». Полина сидела тихо в спальне, делала вид, что устала. А сама слушала. И услышала.
— Тимурчик, — голос Надежды Павловны был мягкий, сладкий. — Ты должен понять: твоя жена слишком держится за эту квартиру. Это ненормально. Я уже говорила с людьми, можно всё оформить правильно. Тебе останется доля, Андрюше — комната. А она… ну, будет знать своё место.
— Мам, ну… — замялся Тимур. — Она же взбесится.
— Ничего, потерпит. Женщины должны быть покладистыми. Ты мужчина, ты решаешь.
Полина вцепилась в подушку. Сердце колотилось так, что казалось, соседи услышат.
Когда свекровь ушла, Полина достала телефон, прослушала запись. Голос — чёткий, каждое слово. Всё доказательство у неё в руках.
Вечером, за ужином, она положила телефон на стол. — Тимур, у меня к тебе один вопрос. Ты с кем? Со мной или с мамой?
Он вздохнул, посмотрел в сторону. — Полин, я между вами…
— Отлично, — перебила она и включила запись.
Голос свекрови разнёсся по кухне: «…можно всё оформить правильно… будет знать своё место…»
Тимур побледнел. — Где ты это взяла?
— Неважно, — глаза Полины сверкали. — Ты слышишь? Это заговор против меня.
Он встал, прошёлся по кухне. — Она… ну она перегнула, да. Но она же… моя мать.
— А я твоя жена! — сорвалась Полина. — Или ты до сих пор маменькин сынок, который готов отдать её моей квартирой, лишь бы не обидеть?
Тишина повисла тяжёлая. Тимур закрыл лицо руками.
