— Что случилось? — спросила Алина, подойдя. — Украшения пропали, — холодно ответила свекровь. — Мои. Из шкатулки. Алина не поверила своим ушам. — Какие украшения? Вы же сами их убрали! — Да, убрала. А теперь их нет. — И вы думаете, что я… — Я ничего не думаю, — отрезала та. — Пусть полиция разбирается.
Один из полицейских подошёл: — Мы по заявлению Галиной Сергеевны. Надо осмотреть помещение.
Алина окаменела. Она не могла говорить. Только смотрела на мужа. — Ром… — Просто формальность, — пробормотал он, отводя взгляд. — Пусть проверят.
Обыск длился почти час. Ничего не нашли. Полицейские вежливо попрощались и уехали, оставив после себя тишину и запах мокрой обуви.
Алина стояла посреди гостиной. — Ты позволил им это сделать, — сказала она. — Ты позволил им унизить меня в моём доме. — Алин, я не мог иначе. — Мог. Просто не захотел.
Она пошла наверх, схватила куртку и вышла. На улице моросил дождь. Воздух был густой, пахнул гнилыми листьями. Она шла вдоль дороги и думала только об одном: надо уехать. Просто собрать вещи и уехать.
Но куда? Дом — единственное, что у неё было. И теперь даже он — не её.
Вернувшись поздно вечером, она увидела в гостиной свет. Лена и Вадим сидели за столом. Перед ними лежали какие-то бумаги. Алина вошла тихо. — Что это? Лена подняла глаза. — Документы по дому. Мама просила разобраться. — Почему они у тебя? — Потому что ты всё равно против.
Алина подошла ближе, взяла один лист — копия договора купли-продажи квартиры Галины Сергеевны. На полях — заметки ручкой: «проверить сумму», «уточнить долю», «нотариус 22 октября».
— Значит, вы всё-таки идёте к нотариусу? — Да, — спокойно ответила Лена. — Мама хочет оформить свою долю официально. — Какую долю?! Дом на нас с Ромой! — Это мы ещё посмотрим.
Алина сжала бумагу, потом резко бросила её на стол. — Вы с ума сошли. — Нет, — ответила Лена. — Мы просто устали быть гостями в доме, который частично наш.
На следующий день Роман вернулся с работы раньше. Он выглядел измученным. — Я говорил с мамой, — сказал он. — Она не отступит. — А ты? Он молчал. — Ром, ты со мной или с ними? Он опустил глаза. — Я не могу выбирать. — Можешь. Просто не хочешь.
Он сел на диван, потер лицо руками. — Ты не понимаешь, она одна, ей тяжело. — А мне, значит, легко? После всего, что она сделала? — Она не враг. — Она — враг. Только ты этого не видишь.
Алина повернулась к нему спиной. В груди всё кипело. Она вдруг поняла: любви больше нет. Осталась только усталость. И страх.
Через три дня Лена с матерью действительно поехали к нотариусу. Алина знала — это будет решающий день. Она взяла выходной и осталась дома. Около полудня пришла соседка, Тамара, старушка из соседнего участка. — Алин, — сказала она, — я тут видела, к вам вчера мужчина приезжал. — Какой мужчина? — Ну, вроде как из агентства, табличка на машине «Оценка недвижимости». Алина побледнела. — Когда? — Вечером, когда вас не было. Лена с ним разговаривала, потом что-то показывала.
Всё стало ясно. Они готовили почву. Хотели доказать, что часть дома принадлежит Галине Сергеевне, чтобы потом оформить — а значит, продать, разделить.
Алина подошла к письменному столу, достала документы, аккуратно сложила в папку. Оригиналы — только у неё. Без них нотариус ничего не сможет сделать.
Когда вечером они вернулись, Лена была злая. — Где бумаги? — сразу спросила. — Какие? — Не притворяйся. — Всё, что касается дома, хранится у меня. — Отдай. — Нет.
Лена шагнула вперёд. — Это не по твоему решению. Алина выдержала паузу и тихо ответила: — Это мой дом. И пока я здесь, без меня никто ничего не получит.
Лена смотрела долго, потом резко развернулась и ушла наверх.
Ночью Алина снова не спала. В два часа услышала — дверь на чердак открылась. Тихий скрип, потом шаги. Она встала, пошла следом.
Наверху — Роман. Стоял у старого комода, в руках держал тот самый конверт. — Что ты делаешь? Он вздрогнул. — Алин… Я… — Ты тоже теперь против меня? — Я просто хотел разобраться. Мама сказала, что… — Хватит. — Она подошла ближе. — Хватит слушать всех, кроме меня.
Он опустил голову. — Я устал от всего этого. От вас всех.
Алина смотрела на него — и понимала: всё кончено. Он уже сделал свой выбор. Не словами, а бездействием.
Через неделю Лена и Вадим уехали. Свекровь осталась. Сказала, что «надо подумать, как дальше быть».
Алина не возражала. Она уже ничего не чувствовала.
Роман молчал, ходил как тень. Однажды он собрал сумку. — Куда ты? — спросила она. — К маме в город. — Её дом продан. — Снимем. Пока. Надо отдохнуть.
Дом опустел. Тишина, наконец-то. Но не стало легче. Алина ходила по комнатам, где ещё недавно звучали чужие голоса, и чувствовала, будто стены стали холоднее. Всё, что она строила, превратилось в поле битвы.
Через месяц пришло письмо. Из суда. Иск о признании части дома собственностью Галины Сергеевны.
Алина села за стол и долго смотрела на бумаги. Было холодно. На улице падал мокрый снег. Она открыла ноутбук, нашла номер адвоката, которого рекомендовала подруга.
— Да, — сказала она в трубку. — Мне нужна помощь. Очень серьёзная. И впервые за всё это время почувствовала не страх, а решимость.
Суд длился почти полгода. Галина Сергеевна и Лена уверяли, что деньги, вложенные в строительство, — часть наследства, а значит, дом нужно делить. Алина доказывала обратное: что это был дар, добровольный, без условий. Судья слушал, взвешивал, откладывал заседания. Роман ни разу не пришёл.
Весной вышло решение: в иске отказать.
Дом остался за Алиной. Полностью.
Когда она вернулась домой после суда, было тихо. На веранде висели старые шторы, которые когда-то Лена хотела заменить. На стене — трещина, появившаяся зимой. Она провела по ней пальцем и почему-то улыбнулась.
Потом сняла шкатулку, открыла. Украшения лежали на месте. Они нашлись ещё тогда — у Лены в чемодане. Но Алина никому об этом не сказала. Просто спрятала. Пусть каждый получит своё.
Она заварила чай, села у окна. Во дворе таял снег, из земли пробивались первые ростки. Дом снова стал её. Пустой, но настоящий. Без чужих голосов, без страха, без обмана.
Она смотрела на серое небо и думала: «Ничего, я всё начну заново. Только теперь — одна».
