— Сережа! Ты как разговариваешь с матерью! — попыталась взять себя в руки Людмила Петровна, но в ее голосе впервые зазвенела неуверенность.
— Я говорю с людьми, которые уничтожили мою семью! — его голос сорвался на шепот, но от этого он стал еще страшнее. — Моя жена ушла! А вы знаете, что вы мне сказали? «Ну и дура»! Вы поняли? Мне все равно, что будет с Игорем! Пусть эти бандиты его заберут! Это его проблемы, которые он сам на свою пустую голову навлек! А вы… Вы все верните! Все деньги, которые я вам за эти годы отдал! Верните!
Людмила Петровна побледнела. Она отступила на шаг.
— Какие деньги? Сынок, ты с ума сошел? Это же твой святейший долг — помогать родителям! Мы тебя растили, вкладывались в тебя!
— Вкладывались? — Сергей горько рассмеялся. — Вы в меня вкладывались, чтобы я стал вашим дойным банкоматом? Чтобы я содержал вашего вечного ребенка? Все. Кончено. Убирайтесь из моей квартиры. И не звоните мне. Больше никогда.
Он указал на дверь. Его рука дрожала.
Людмила Петровна пыталась что-то сказать, что-то возразить, но слова застревали в горле. Она увидела в глазах сына нечто новое, неизвестное ей — решительность, граничащую с отчаянием. Молча, с гордо поднятой головой, но с дрожащим подбородком, она вышла. За ней, не поднимая глаз, прошел отец. Игорь пробормотал: «Ну ты даешь, братан…», и скрылся за дверью.
Дверь закрылась. Сергей остался один в тишине, которая на этот раз была совсем другой. Она была выстраданной и горькой, но в ней уже не было беспомощности. Была пустота, в которой только что прозвучал его первый за всю жизнь самостоятельный крик.
Прошло две недели. Сергей существовал в каком-то полузабытьи. Он выходил на работу, выполнял свои обязанности механически, а вечерами возвращался в пустую квартиру, где каждый уголок напоминал об Алине. Он пытался звонить ей — сначала каждый день, потом через день. Она не брала трубку. Однажды он набрался смелости и написал длинное сообщение с мольбой о встрече, о разговоре. В ответ пришел короткий, сухой текст: «Общение через моего адвоката. Все документы ты получишь почтой».
Сергей не поверил. Ему казалось, это просто эмоции, что она остынет и вернется. Но на следующий день в его почтовом ящике лежал толстый конверт с официальным штампом юридической компании. Руки дрожали, когда он вскрывал его.
Внутри было исковое заявление о расторжении брака и разделе совместно нажитого имущества. Но это было не просто заявление. К нему была приложена объёмная папка с документами, которая представляла собой настоящий финансовый отчёт за все годы их брака.
Сергей сел за кухонный стол, который когда-то был центром их семейных скандалов, и начал листать. Это была работа Алины — точная, выверенная, безэмоциональная. Она действовала как профессиональный бухгалтер, каким и была. В таблицах были скрупулёзно расписаны все их общие доходы. А рядом, в отдельной графе, — все расходы, которые Сергей направлял своей семье. Каждая копейка, потраченная на продукты для родителей, каждый перевод Игорю, каждая оплаченная за них квитанция. Были приложены копии чеков, выписки с кредитных карт, скриншоты банковских переводов.
Но самым страшным был итоговый расчёт. Алина требовала вернуть её долю в этих «расходах». Она не просто требовала половину квартиры и машины — она требовала компенсацию за все годы, когда их общие деньги уходили на содержание его родни. В иске было чётко указано: «Ответчик систематически выводил общие денежные средства за пределы семьи без согласия истицы, нанося тем самым материальный ущерб их совместному бюджету».
Сергея бросило в жар. Он схватил телефон и набрал номер матери. Трубку взяли не сразу.
— Мама, — его голос срывался. — Срочно нужны деньги. Все, которые я вам давал. Все до копейки!
— О чём ты? — холодно ответила Людмила Петровна. — Какие деньги? У нас своих проблем хватает. Игорю до сих пор угрожают, мы в долгах как в шелках.
— Мама, Алина подала на развод! Она требует через суд вернуть всё, что я вам перечислял! Ты понимаешь? Это же огромная сумма!
На той стороне линии повисло молчание, а затем раздалось язвительное фырканье.
— Ну и пусть требует. Суд ей ничего не присудит. Какие могут быть претензии у жены к мужу, если он помогал родителям? Это её женский долг — терпеть и поддерживать. А она судиться полезла. Ненадёжная ты нашёл женщину.
Сергей слушал и не верил своим ушам. Он умолял, кричал, пытался объяснить юридические последствия. Но Людмила Петровна оставалась непоколебима.
— Мы никому ничего не должны. Ты наш сын, твоя обязанность была помочь. А если твоя Алина не понимает таких простых вещей, то это её проблемы. Решай свои вопросы сам. И не звони сюда больше с такими глупостями.
Она положила трубку. Сергей сидел, уставившись в стену. Он набрал номер отца — тот сказал «сынок, я не вникаю» и быстро попрощался. Игорь и вовсе не стал разговаривать.
Осознание накрыло его с новой, страшной силой. Он был абсолютно один. Жена, которую он любил, ушла от него с твёрдой решимостью. Его собственная семья, ради которой он жертвовал всем, от него отворачивалась, как от чужого. Он оказался между двух огней, и оба потухли, оставив его в полной темноте.
Он снова взял в руки папку с иском. Его взгляд упал на последний лист — опись имущества. Среди прочего там была указана и его машина, по которой оставался кредит. Той самой машины, которую он чуть не заложил ради брата. Теперь её придётся продавать, чтобы выплатить долю Алине.
Он горько усмехнулся. Кредит, который должен был спасти Игоря, теперь должен был помочь разрушить его собственную жизнь до конца. Железная логика Алины, её холодный расчёт, который он всегда считал излишним, теперь оборачивался против него. И он понимал, что она абсолютно права. Юридически и человечески.
Он остался один на один с пустой квартирой, долгами и судом, который должен был поставить окончательную точку в истории его брака. Точку, которую он поставил сам, своими собственными руками.
Прошёл год. Длинный, трудный год, растянувшийся, как бесконечная серая полоса. Развод через суд был быстрым и неоспоримым. Алина предоставила такие неопровержимые доказательства, что у судьи не осталось вопросов. Сергею пришлось продать машину, чтобы выплатить Алине её долю и погасить общие долги. Квартиру, в которой остались одни воспоминания, он тоже продал, не в силах больше выносить её гнетущую пустоту.
Он снял маленькую однокомнатную квартиру на окраине города. Жизнь свелась к работе и возвращению в четыре стены, где его никто не ждал. Он полностью разорвал все отношения с роднёй. Сначала мать пыталась звонить, сыпала упрёками, но, встретив глухую стену молчания, отстала. Видимо, нашла новый объект для манипуляций — несчастного отца или вечно ждущего подачки Игоря.
Однажды вечером, листая ленту в социальной сети от скуки, Сергей увидел фотографию. Это была общая знакомая отметила Алину на каком-то корпоративном мероприятии. Сергей замер, уставившись на экран.
Алина улыбалась. Искренне, по-настоящему, по-новому. Она выглядела так, как не выглядела никогда за все годы их брака — лёгкой, уверенной, счастливой. Она похудела, сменила причёску, на ней было элегантное платье. Она сидела за столом в окружении коллег, и в её глазах горел огонёк, которого Сергей давно уже не видел.
Он пролистал её профиль. Фотографий было немного, и на всех она была одна. Никаких намёков на новых мужчин. Но в каждой детали сквозила новая, самостоятельная жизнь. Фото с прогулки в парке, с чашкой кофе в уютной кофейне, с книгой в руках. Жизнь, в которой не было места его родне, долгам, пустому холодильнику и вечному чувству вины.
Он смотрел на её улыбку, и в нём закипала горькая, едкая тоска. Он представил, как могла бы сложиться их жизнь, если бы он вовремя очнулся, если бы поставил её, свою жену, на первое место. Если бы сказал «нет» матери тогда, при первом же её требовании.
Импульс был сильнее разума. Его пальцы сами набрали сообщение. Короткое, как выдох.
Он отправил и сразу же пожалел. Сидел, уставившись в экран, ожидая гнева, молчания или блокировки.
Ответ пришёл через несколько минут. Быстро и чётко.
«Я научилась ставить границы. Желаю и тебе научиться. Прощай».
Он перечитал эти строки несколько раз. В них не было злости. Не было упрёков. Только холодная, окончательная констатация факта. Она простила его не в смысле «я не держу зла», а в смысле «я отпустила эту ситуацию и тебя». Она двинулась дальше. А он остался сидеть в своей каморке с чужими счетами за коммунальные услуги и с единственным, самым большим счётом, который он предъявил сам себе, — счётом за собственную слабость.
Сергей отложил телефон и подошёл к окну. За ним горел огнями огромный, чужой город. Где-то в нём была она, бывшая Алина, которая наконец-то стала просто Алиной. А он остался бывшим Сергеем, который только сейчас начал понимать цену слову «своя семья».
Он не плакал. Слёзы закончились давно. Он просто стоял и смотрел в темноту, понимая, что фраза «Прощай» в её сообщении была самой справедливой и самой горькой точкой в их истории. Точкой, которую он поставил сам.
