В зале прошелся шепоток. Сергей побледнел. Лена (та самая) резко обернулась к нему:
— Ты что, не оформил ее на себя?
Судья строго постучала молотком:
Даша увидела, как дрожат руки Сергея. Его адвокат что-то быстро записывал, пытаясь выкрутиться.
— Также представляем доказательства того, что истец три года не платил алименты. Вот справка от судебных приставов. И записи разговоров, где он угрожает моей доверительнице.
Включили аудиозапись. Голос Сергея заполнил зал:
— «Ты мне еще заплатишь… Я тебя уничтожу в суде… Ты останешься на улице с ребенком…»
— Это подделка! Она все выдумала!
Судья снова стукнула молотком:
— Гражданин Миронов, еще одно нарушение порядка — и я удалю вас из зала!
Даша с трудом сдерживала улыбку. Она увидела, как Лена (новая жена) незаметно отодвинулась от Сергея, словно пытаясь дистанцироваться.
Слушание длилось еще два часа. Адвокаты Сергея пытались оспорить доказательства, но судья все чаще начала обращаться к ним с недовольными замечаниями.
Наконец наступил момент оглашения решения. Все замерли.
— Изучив материалы дела, — начала судья, — суд приходит к следующим выводам…
Даша задержала дыхание. Сергей нервно постукивал пальцами по столу.
— Исковые требования Миронова С.В. о вселении — отклонить. Признать за Мироновой Д.С. право единоличного пользования жилым помещением. По встречному иску — обязать Миронова С.В. освободить указанное жилое помещение в течение пяти дней.
В зале раздался гул. Сергей вскочил, перевернув стул:
— Это беззаконие! Я подам апелляцию!
Лена (новая жена) уже собирала свою сумку, явно стараясь поскорее уйти. Адвокаты шептались, разводя руками.
— По вопросу о лишении родительских прав назначить отдельное заседание с привлечением органов опеки. На сегодня заседание объявляю закрытым.
Даша не сдерживала слез. Лена-юрист обняла ее:
— Мы победили. Первый этап пройден.
Когда они вышли из здания суда, Сергей догнал их на крыльце. Его лицо было искажено злобой:
— Ты думаешь, это конец? Я тебя уничтожу! Ты еще пожалеешь!
Лена-юрист шагнула вперед:
— Угрозы в присутствии свидетелей? Отлично. Это пойдет в дело о лишении родительских прав.
Сергей замер, осознав свою ошибку. Он резко развернулся и ушел, хлопнув дверью машины так, что эхо разнеслось по всей площади.
Даша вдруг почувствовала невероятную легкость. Она посмотрела на небо — впервые за последние месяцы оно казалось таким голубым.
— Что теперь? — спросила она подругу.
— Теперь, — улыбнулась Лена, — мы идем забирать твою квартиру. И твою жизнь.
Ключ повернулся в замке с непривычно громким щелчком. Даша замерла на пороге, впервые за месяц входя в свою квартиру без этого сжимающего страха в груди. Воздух внутри пахнул чужими духами и чем-то затхлым — будто здесь не убирались все эти дни.
Она сделала первый шаг. Паркет скрипел под ногами, будто жалуясь на несправедливость. Гостиная выглядела опустошенной — исчезли ее любимые вазы, фотографии в рамках, даже ковер из-под журнального столика. Вместо них валялись пустые пивные бутылки и пепельницы, доверху заполненные окурками.
— Животные, — прошептала Даша, подбирая с пола растоптанную детскую открытку — ту самую, которую Алина сделала ей на прошлый день рождения.
Кухня встретила ее горой немытой посуды. В раковине плавала какая-то заплесневелая масса в миске. Даша машинально открыла окно — проветрить. Ее взгляд упал на холодильник. Там, где раньше висел детский рисунок, теперь красовалась фотография Сергея с Леной на каком-то курорте. Они улыбались в камеру, обнявшись.
Даша сорвала фото и разорвала его пополам, потом еще и еще, пока от него не остались лишь мелкие клочки бумаги. Она выбросила их в то самое мусорное ведро, где когда-то нашла свою зубную щетку.
Из спальни донесся шорох. Даша замерла. Неужели они… Но нет, суд дал им пять дней. Она осторожно приоткрыла дверь.
На ее кровати, свернувшись калачиком, спала Алина. Девочка прижала к груди старого плюшевого зайца — тот самый, что Даша купила ей еще в роддоме. Лицо ребенка было заплаканным, ресницы слиплись от слез.
Даша опустилась на колени рядом с кроватью, не в силах сдержать дрожь в руках. Она осторожно погладила дочь по волосам. Алина открыла глаза, мгновение смотрела непонимающе, затем бросилась ей на шею.
— Мама! Они сказали, ты больше не придешь! Что мы теперь будем жить без тебя!
Даша прижала дочь к себе, чувствуя, как мелкая дрожь проходит по детскому телу.
— Все в порядке, солнышко. Я никуда не уходила. И не уйду.
Она оглядела спальню. Ее шкаф был распахнут — половина вещей исчезла, оставшиеся висели в беспорядке, некоторые со следами грязных пальцев. На туалетном столике валялись чужие косметические кисти, тюбики с кремом. Дашины духи стояли пустые — видимо, новая хозяйка не постеснялась забрать с собой даже это.
— Где… они? — спросила Даша, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— Уехали, — прошептала Алина. — Папа кричал, что все пропало. Тетя Лена плакала. Они быстро собрали вещи и уехали. Меня… меня оставили одну.
Даша сжала зубы так, что заболела челюсть. Она провела рукой по лицу дочери, смахивая слезы.
— Никто больше не оставит тебя одну. Никогда.
Она поднялась с кровати и подошла к окну. Внизу, у подъезда, стоял грузовик. Сергей и Лена спешно закидывали в него какие-то коробки. Даша наблюдала, как они суетятся, толкают друг друга, явно торопясь убраться до ее возвращения.
Она достала телефон и сфотографировала эту сцену — на всякий случай. Затем набрала номер участкового.
— Алло, это Миронова. Они выезжают раньше срока. Да, добровольно. Нет, претензий не имею.
Положив трубку, она обернулась к дочери:
— Пойдем, поможешь мне сделать наш дом снова чистым и уютным.
Алина кивнула и потянулась к маминой руке. Они вышли в коридор, где на стене все еще висел криво повешенный календарь с отметками «дней до победы». Даша сорвала его и бросила в мусорное ведро.
— Мама, а папа… он теперь не вернется? — тихо спросила девочка.
Даша присела перед дочерью, чтобы быть с ней на одном уровне.
— Он будет приходить к тебе, если захочет. Но жить здесь — нет. Это наш дом. Твой и мой.
Она обняла дочь, глядя на открытую дверь ванной. Там все еще стояла та самая розовая зубная щетка. Даша подошла, взяла ее пальцами и выбросила в унитаз. Нажала на смыв.
— Навсегда, — прошептала она, наблюдая, как чужая вещь исчезает в водовороте.
Алина крепко сжала ее руку. Даша улыбнулась и повернулась к дочери:
— Что скажешь, наведем здесь порядок? А потом испечем твои любимые блинчики?
Девочка кивнула, и в ее глазах наконец-то появилось что-то похожее на спокойствие. Даша глубоко вздохнула. Впереди еще было много дел — замена замков, ремонт, суд по лишению родительских прав. Но сейчас, в эту минуту, она чувствовала только одно — это действительно был ее дом. И никто не мог отнять это у нее снова.
