— Подписывай немедленно! — свекровь швырнула документы прямо в тарелку с супом, брызги полетели на белую скатерть.
Марина отшатнулась от стола, не веря своим глазам. В жирных пятнах борща плавали листы какого-то договора дарения. Обычный воскресный обед в доме свекрови превратился в настоящий кошмар за считанные секунды.
Рядом сидел Павел, её муж, и старательно изучал узор на обоях, будто видел его впервые за десять лет. Его мать, Галина Петровна, стояла над ними, скрестив руки на груди, как полководец перед решающей битвой.
— Что это? — Марина осторожно вытащила документы из тарелки, стряхивая капли борща.
— Договор дарения на дачу, — отчеканила свекровь. — Переписываешь на меня свою долю. Немедленно.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Дача в Подмосковье досталась им с Павлом в наследство от её покойной бабушки три года назад. Единственная недвижимость, которая у них была. Они мечтали отремонтировать старенький домик, разбить сад, проводить там выходные с будущими детьми.
— С какой стати я должна отдавать вам нашу дачу? — голос Марины дрогнул от возмущения.
Галина Петровна усмехнулась. Эта усмешка не предвещала ничего хорошего.
— Во-первых, не «вашу», а твою. Павлик тут ни при чём, это твоё наследство. А во-вторых, считай это платой за проживание.
— За какое проживание? Мы живём в съёмной квартире!
— Вот именно! — свекровь торжествующе подняла палец вверх. — А могли бы жить здесь, в моём доме. Но ты, видите ли, захотела «независимости». Теперь расплачивайся.
Марина перевела взгляд на мужа. Павел по-прежнему молчал, разглядывая теперь уже свои руки. Она знала эту его позу — так он всегда выглядел, когда мать начинала свои атаки.
— Паша, — позвала она тихо. — Ты слышишь, что твоя мама говорит?
Он поднял на неё глаза — виноватые, несчастные глаза побитой собаки.
— Мам, может, не надо так резко… — начал он неуверенно.
— Молчать! — рявкнула Галина Петровна. — Когда взрослые разговаривают, дети не встревают!
Марине стало смешно и страшно одновременно. «Дети»? Павлу было тридцать два года. Но в присутствии матери он действительно превращался в маленького мальчика, который боится получить нагоняй.
— Галина Петровна, — Марина постаралась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Давайте обсудим это цивилизованно. Почему вы вдруг решили, что имеете право на мою дачу?
Свекровь фыркнула и плюхнулась на стул напротив.
— Право? Да я имею право на всё, что есть у моего сына! И у его жены соответственно. Вы — семья, а в семье всё общее. Но раз ты такая жадная, что не хочешь делиться, то хотя бы компенсируй мне моральный ущерб.
— Какой ещё моральный ущерб?
— А такой! Я растила сына, вкладывала в него душу, деньги, здоровье. А он женился на тебе и ушёл из дома. Теперь я живу одна, брошенная, забытая. Дача — это меньшее, что вы можете для меня сделать.
Марина не знала, плакать ей или смеяться. Галина Петровна жила в прекрасной трёхкомнатной квартире в центре города, получала приличную пенсию и подрабатывала репетитором. «Брошенной и забытой» её можно было назвать только в её собственном воображении — Павел навещал мать минимум два раза в неделю, а по выходным они обязательно приезжали на эти самые воскресные обеды.
— Мы вас не бросали, — терпеливо объяснила Марина. — Мы просто живём отдельно, как и положено взрослой семейной паре.
— Как положено?! — взвилась свекровь. — По-твоему, положено бросать мать в одиночестве? Положено лишать её внуков? Да, кстати, где мои внуки? Три года в браке, а толку никакого!
Марина почувствовала, как к горлу подступает ком. Эта тема была больной. Они с Павлом действительно хотели детей, но пока не получалось. И каждый раз, когда свекровь начинала свои упрёки про внуков, Марине хотелось провалиться сквозь землю.
— Мама, хватит, — неожиданно подал голос Павел. — Мы же просили не поднимать эту тему.
— А я буду поднимать! — Галина Петровна стукнула кулаком по столу. — Может, это божье наказание за вашу жадность и неуважение к старшим! Вот подпишешь дарственную — глядишь, и дети появятся!
Это было уже слишком. Марина встала из-за стола, чувствуя, как дрожат руки.
— Я никогда не подпишу эти документы. Дача — это память о моей бабушке, и я не позволю превратить её в предмет ваших манипуляций.
— Ах ты, неблагодарная! — свекровь тоже вскочила. — Да я тебя в дом пустила! Кормлю каждое воскресенье! А ты!.. — А я вам за это должна отдать единственную недвижимость? Интересная логика.
— Павлик! — Галина Петровна повернулась к сыну. — Скажи своей жене, чтобы она подписала! Ты же мужчина, глава семьи!
Павел выглядел так, будто хотел исчезнуть. Он встал, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Мам, давай обсудим это в другой раз… Марина устала, я устал…
— Никаких других разов! — отрезала мать. — Или она подписывает сейчас, или убирайтесь оба! И чтобы ноги вашей тут не было!
Марина взяла сумочку и направилась к выходу. Хватит. Она больше не могла находиться в этом доме, дышать этим воздухом, пропитанным враждебностью и алчностью.
— Куда собралась? — окликнула её свекровь.
— Домой, — коротко ответила Марина.
— Можете выбросить их в мусор. Или оставить себе на память о том, как вы пытались ограбить собственного сына и его жену.
