— Леш, а почему на счету три тысячи осталось? — Катя стояла посреди комнаты с телефоном в руке, глядя на экран банковского приложения. — Я же вчера проверяла, там было тридцать пять.
Муж замер у входной двери, даже куртку не успел снять. По его лицу было все понятно — виноватый взгляд в пол, сжатые губы.
— Мама позвонила утром, — тихо начал он. — Сказала, что срочно нужны деньги. У нее труба прорвало, сантехника вызвать надо было, а то соседей снизу затопит.
— Сколько? — Катя почувствовала, как внутри все сжимается. Она и так знала ответ, но хотела услышать.
— Тридцать два, — Леша наконец посмотрел на нее. — Кать, ну что я мог сделать? Она же в панике была, говорила, что вода льется, что прямо сейчас нужны деньги.
— Леша! — Катя опустилась на диван. — Мы три месяца копили! Три месяца! На холодильник! Наш уже еле работает, он может в любой момент встать! А у нас съемная квартира, хозяйка сказала, что если сломается — нам менять за свой счет! Ты опять всю зарплату маме отдал?
— Я понимаю, — он прошел в комнату, сел рядом. — Но это же моя мама. У нее проблема была.
— Хорошо, — Катя взяла телефон. — Сейчас позвоню ей, узнаю, когда она вернет деньги. Хотя бы половину. Мы же на холодильник копили, она знает.
Леша ничего не ответил, только напрягся весь. Катя набрала номер свекрови.
— Алло, — холодный голос Нины Юрьевны раздался почти сразу.
— Здравствуйте, это Катя. Леша сказал, что у вас труба прорвало, все в порядке теперь?
— Да, разобралась уже, — короткий ответ.
— А когда вы сможете вернуть деньги? Мы на холодильник копили, нам очень нужно, — Катя старалась говорить спокойно.
Пауза. Потом голос свекрови стал жестким:
— Какие вернуть? Леша мне дал деньги. Значит, они мои. Я их уже использовала.
— Но вы же сказали, что на трубу! — Катя не выдержала. — Если вы уже починили, значит, не все же ушло!
— Девочка, — Нина Юрьевна говорила так, будто объясняла что-то маленькому ребенку. — Не лезь в наши с сыном отношения. Я его родила, выкормила, вырастила одна, без мужа. Он мне должен. До конца жизни должен. А ты тут только пять лет как появилась.
— Но мы семья! — Катя почувствовала, как краснеет от возмущения. — У нас общие деньги с Лешей! Мы вместе копили!
— Вот и копите дальше, — свекровь оборвала разговор. — У вас еще вся жизнь впереди. А мне скоро на пенсию, мне тоже жить надо.
Гудки. Катя медленно опустила телефон.
— Слышал? — она повернулась к мужу.
Леша кивнул, глядя в окно.
— И что теперь? — голос у Кати дрожал. — Мы так и будем холодильник новый копить? Еще три месяца? А если наш встанет?
— Кать, я не знаю, — он потер лицо руками. — Она моя мама. Я не могу ей отказать.
— Леша, ты понимаешь, что мы снимаем квартиру за двадцать тысяч? Что я получаю тридцать, ты сорок пять? Что у нас на все про все остается тридцать пять после оплаты жилья и коммуналки? И мы из этого еще на еду, на проезд, на одежду тратим! Мы не можем просто так тридцать две тысячи отдавать!
— Она одна меня растила, — упрямо повторил Леша. — Отец ушел, когда мне два года было. Она ночами работала.
— И что? — Катя встала, прошлась по комнате. — Она что, святая теперь? Ты ей всю жизнь платить должен? За то, что родила?
— Я буду говорить! — Катя остановилась перед ним. — Леша, открой глаза! Она манипулирует тобой! Каждый раз какая-то срочная причина, каждый раз ты отдаешь деньги, и каждый раз мы остаемся ни с чем!
— Это первый раз за полгода, — пробормотал он.
Катя резко обернулась:
— Первый? Леш, ты серьезно? А в марте? Когда ей на «новые туфли срочно» понадобилось восемь тысяч? А в январе? «На ремонт телевизора» пятнадцать тысяч?
— Сколько всего? — тихо спросила Катя. — За эти полгода. Сколько?
— Около ста двадцати, — выдавил он наконец.
Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она опустилась обратно на диван.
— Сто двадцать тысяч, — повторила она. — За полгода. Это же… Леш, это же почти две наши зарплаты вместе взятые.
— Нет, — она подняла руку. — Подожди. Дай мне переварить. Сто двадцать тысяч. Мы могли уже накопить на первый взнос по ипотеке. Или купить машину подержанную. Или… Господи, да мы могли бы столько всего!
— Она моя мама, — устало повторил Леша. — Что я мог сделать?
— Сказать нет! — Катя посмотрела на него. — Просто сказать: мама, извини, но у нас самих сейчас трудно. Вот и все.
Они сидели молча минут десять. Катя смотрела в стену, пытаясь успокоиться. Леша сидел, опустив голову.
— Поедем к ней завтра, — наконец сказала Катя. — Вместе. Поговорим нормально.
— Зачем? Она все равно ничего не вернет.
— Леша, я хочу хотя бы понять, была ли вообще эта труба. Или ты опять просто отдал деньги, потому что она попросила.
Он посмотрел на нее удивленно:
— То есть ты думаешь, она соврала?
— Я не знаю, что думать, — устало ответила Катя. — Но я хочу разобраться. Завтра суббота, мы оба не работаем. Поедем к ней с утра.
Леша кивнул неохотно.
Ночью Катя долго не могла заснуть. Лежала, глядя в потолок, и считала в уме. Сто двадцать тысяч за полгода. Это же больше двадцати тысяч в месяц получается. Почти треть их общего дохода уходит свекрови. А ведь Нина Юрьевна сама работает кассиром в продуктовом магазине, получает тысяч двадцать восемь. У нее своя квартира, за которую она платит копейки по коммуналке. Она не бедствует.
Утром они поехали к свекрови. Нина Юрьевна жила в старой пятиэтажке на окраине, в двухкомнатной квартире, которую еще в девяностые годы приватизировала. Леша всю дорогу молчал, а Катя смотрела в окно маршрутки и прокручивала в голове, что скажет.
Свекровь открыла дверь в халате, явно не ожидая гостей.
— А, это вы, — она отступила, пропуская их. — Что случилось?
— Мама, мы поговорить хотели, — Леша прошел в комнату.
Катя огляделась. Квартира выглядела как всегда — старая мебель, но все чистое, аккуратное. Никаких следов ремонта или протечки.
— Нина Юрьевна, — начала она, пока свекровь шла следом за ними. — Вы говорили, что у вас труба прорвало. А где?
— В ванной, — холодно ответила та. — А что?
— А можно посмотреть? Просто хочу понять, насколько серьезно было.
Нина Юрьевна нахмурилась, но повела их в ванную. Там было сухо, чисто, никаких следов потопа или даже влаги.
— Так где же труба прорвала? — спросила Катя.
— Я же сказала, что уже все починила! — свекровь развернулась к ней. — Ты что, не веришь мне?
— Нина Юрьевна, за день труба не высохнет так, чтобы не осталось никаких следов. Тут даже плесени нет, а она появляется после любой протечки.
— Ты меня в вранье обвиняешь? — голос свекрови стал жестким. — Алексей, ты слышишь, что твоя жена говорит?
