— Светлана Викторовна, почему вы решили, что мы оплатим вашу поездку? Мы даже не обсуждали это, а отель уже забронирован, — добавила она, не отводя взгляда от свекрови.
— Я не вижу в этом проблемы. Вы же молодые, у вас есть все возможности заработать. Да и это всего лишь один отпуск. Ты можешь позволить себе потратить деньги на семью, или ты считаешь, что я этого не заслуживаю? — её голос стал холодным, как лёд, и мгновенно в комнате повисло напряжённое молчание.
***
Екатерина сидела на кухне, потягивая чашку горячего чая, и смотрела в окно. Утренний свет мягко освещал стол, на котором лежали только что испечённые блинчики, и в воздухе ощущался этот тонкий, почти волшебный запах, который поднимал настроение. Павел уже ушёл на работу, оставив её наедине с этим спокойствием, которого она так ждала последние недели.
— Хорошо быть одной, — думала она, наслаждаясь тишиной. Четыре года брака с Павлом — и она никак не могла привыкнуть к тому, что раньше казалось обыденным. Всё начиналось вроде как в сказке: любовь, уют, понимание. А теперь… она вдруг стала замечать, что что-то в их отношениях меняется.
Дни становились всё более похожими друг на друга. И хотя внешне всё оставалось без изменений, внутреннее ощущение было другим. Трения, которые казались незначительными, накапливались, как мелкие камешки в туфле. Ты чувствуешь их, но продолжаешь идти, пока не понимаешь, что уже не можешь не почувствовать.
Она заметила, как Павел стал всё чаще обсуждать с матерью Светланой Викторовной такие вещи, которые раньше решались между ними, вдвоём. Особенно это касалось финансов. Павел, всегда готовый выслушать её мнение, вдруг начал игнорировать её предложения, когда речь заходила о деньгах. Он много работал, зарабатывал, но вот эти вот маленькие решения, которые раньше обсуждались, стали… исчезать.
Екатерина старалась не думать об этом всерьёз. Она зарабатывала больше, часто отказывалась от своих желаний ради общего блага. Мечтали об ипотеке, о доме. Но каждый месяц, каждый день, она всё чаще ощущала, как в этом союзе становится всё меньше пространства для неё. И хотя Павел был рядом, ей было как-то одиноко.
Павел всегда готов был поддержать свою мать, но не её. Это беспокоило Екатерину, хотя она никогда не говорила об этом вслух. Светлана Викторовна была той женщиной, чье присутствие невозможно было не заметить. Она приходила без предупреждения, в любое время. И каждый раз Екатерина чувствовала, что её личное пространство нарушается.
Светлана Викторовна любила давать советы по хозяйству, хотя сама давно не вела домашние дела. Она жила в крошечной однокомнатной квартире в старом районе, но всегда считала, что её опыт и знания — безусловно, бесценны. (продолжение в статье)
— Вить, я не понимаю... Это какая-то ошибка? — Елена в третий раз обновила банковское приложение, надеясь, что цифры изменятся. Её пальцы дрожали, когда она снова и снова проводила по экрану телефона. — Должно быть больше миллиона... А тут... тут всего пятьсот рублей...
Виктор сидел на кухне, уставившись в чашку с остывшим кофе. Его широкие плечи поникли, а на лице застыло странное выражение — смесь вины и упрямства.
— Лен... — начал он, не поднимая глаз.
— Что "Лен"? — её голос зазвенел, как натянутая струна. — Витя, где деньги? Наши деньги! Мы же копили... — она осеклась, судорожно вдохнув. — Два года копили! На первый взнос за квартиру, на свадьбу...
Тишина на кухне стала густой и вязкой. За окном шумел весенний дождь, капли барабанили по жестяному подоконнику. Старенькие часы на стене размеренно отсчитывали секунды.
— Ты просто взял и потратил все наши накопления, даже не поставив меня в известность? — голос ее дрожал, срываясь на шёпот. — Это... это правда?
Виктор наконец поднял глаза. В них плескалось что-то похожее на вызов:
— Да, я купил машину. Но послушай...
— Машину? — Елена схватилась за спинку стула, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Какую ещё машину?
— Помнишь, я показывал тебе тот Мустанг? Двухтысячного года, в идеальном состоянии... — в его голосе появились восторженные нотки. — Я следил за ним полгода, хозяин всё не хотел снижать цену, а тут...
— Стоп, — Елена подняла руку, останавливая этот поток слов. — Ты хочешь сказать, что потратил все наши общие сбережения на подержанную машину? Деньги, которые мы копили на нашу жизнь?
Она вспомнила все те месяцы, когда отказывала себе в новой одежде, когда брала дополнительные дежурства в поликлинике, когда не поехала с подругами на море...
Перед глазами промелькнули счастливые вечера, когда они с Виктором мечтали о собственной квартире, рассматривали планировки, спорили о цвете обоев в будущей спальне.
— Лен, ну не делай трагедию, — Виктор встал из-за стола, попытался приобнять её за плечи. — Это же не просто машина, это вложение! Я уже договорился с ребятами, будем возить молодожёнов на свадьбы, за полгода окупится...
Елена отшатнулась от него, как от чужого. В голове билась одна мысль: "Как? Как я могла быть такой слепой?"
— На свадьбы? — она истерически рассмеялась. — На чужие свадьбы? А как же наша собственная? Через месяц же свадьба, Витя! Ресторан, платье, кольца — за что мы будем платить?
— Мама обещала помочь, — буркнул он, и это стало последней каплей.
— Твоя мама? — Елена почувствовала, как внутри что-то обрывается. — Конечно, твоя мама... Ты ведь с ней посоветовался перед покупкой? А со мной — нет. Со своей невестой — нет!
Она вспомнила, как Марина, её лучшая подруга, говорила три месяца назад: "Ленка, присмотрись. Он же до сих пор пуп земли для своей мамочки. Все важные решения с ней обсуждает. А ты так, на подтанцовках..."
— При чём тут мама? — в голосе Виктора появились защитные нотки. — Я взрослый человек, сам решаю...
— Взрослый человек? — Елена сорвалась на крик. — Взрослый человек не тратит общие деньги за спиной у партнёра! Не разрушает общие планы ради своих хотелок!
Она схватила сумочку, трясущимися руками нащупала ключи.
— Куда ты? — в голосе Виктора впервые появилась тревога.
— К маме.
— Лен, ну перестань... — он попытался удержать её за руку. — Давай спокойно всё обсудим. Я же для нас старался! Будут дополнительные деньги...
— Отпусти, — она вырвала руку. — Я не могу сейчас... просто не могу тебя видеть.
Уже в дверях она обернулась:
— Самое противное, не то, что ты потратил деньги. А то, что ты даже не спросил меня. Как будто я... никто. Как будто всё, что я делала эти два года — не имеет значения.
Хлопнула входная дверь. Елена бежала по лестнице, глотая слёзы. В кармане завибрировал телефон — Виктор. Она сбросила вызов и набрала другой номер.
— Мам? — голос сорвался. — Можно я приеду?
— Леночка? Что случилось? — в голосе Надежды Петровны зазвучала тревога.
— Всё... всё пропало, мам. Все наши деньги... Он... он купил машину...
— Приезжай, доченька. Сейчас же приезжай.
Елена брела к остановке под дождём, даже не раскрыв зонт. Перед глазами всё расплывалось — то ли от дождя, то ли от слёз. В голове крутились обрывки мыслей: "Как же так... За что... Почему я не видела... Что теперь делать..."
А где-то в глубине души уже зарождалось понимание: это конец. Конец той счастливой сказке, в которую она так верила. Конец доверию. Конец любви?
Телефон снова завибрировал — сообщение от Виктора: "Малыш, прости. (продолжение в статье)
Мама, потерпев оглушительное фиаско, притихла и уже не вступала в полемику с дочерью. И уж, тем более, не называла ее Маняшей. Но на свадьбу ее, все равно, не пригласили, наврав, что она больна: ни жених, ни невеста не горели желанием там ее видеть.
— Маняша, у меня к тебе есть важный разговор!
Машу передернуло: сколько раз она просила не называть ее так!
Но мама, воспитанная в духе строителей коммунизма и свято чтящая традиции, обожала дедушку Ленина, который в детстве обожал бегать в валенках по ледяной горке, если верить стишку.
А его сестру, Марию Ильиничну, звали в дружной Ульяновых семье Маняшей.
Маша Воронкова была в семье поздним ребенком. Родители и потенциальные бабы с дедами уже отчаялись понянчить внуков, когда родилась она: поэтому радости не было предела!
И все стали жить для человека и во имя человека: этим человеком была дочка, которую назвали Марией.
Девочка росла и радовала родителей, ностальгирующих по недавнему прошлому. Поэтому, ее воспитывали по-старому: соблюдение режима дня, активные прогулки на свежем воздухе, просмотр старых мультиков и чтение Барто, Заходера, Чуковского, Маршака и папы-Михалкова.
И, хотя многое уже в сегодняшнее время приобретало второй, скрытый и не всегда хороший смысл, как это, например: резиновую Зину купили в магазине — да, это начало детского стишка! Но, в общем и целом, воспитание было качественным, что и говорить.
Маше нравилось быть центром Земли и пупом вселенной. А воспитание, отличающееся от современного, ее нисколько не напрягало: у девочки был очень спокойный характер.
И пока ее сверстники зависали в телефонах, она с удовольствием читала про Ассоль, серебряные коньки и детей подземелья. И смотрела старые сказки про Марью-искусницу и огниво.
Время шло, дочка с золотой медалью окончила школу и поступила в ВУЗ, который ей выбрала мама – папы к тому времени уже не было: самый лучший и престижный — у доченьки должно быть все самое лучшее.
Время близилось к окончанию института, когда девушка влюбилась: избранником оказался молодой человек, с которым она познакомилась на Дне рождения у общих знакомых.
Михаил сразу приглянулся девушке: он выгодно отличался от всех ее знакомых молодых людей.
Во-первых, он был неглуп и обладал достаточно глубокими знаниями «по всем предметам». (продолжение в статье)
