— Я больше не буду молчать, когда вы унижаете меня перед родственниками! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемого гнева, пока она стояла посреди гостиной, сжимая в руках документы от нотариуса.
Её свекровь, Галина Петровна, медленно отложила вязание и подняла на невестку холодный взгляд. В этом взгляде читалось превосходство человека, который привык всегда выигрывать. Рядом на диване сидел Павел — муж Марины, её когда-то любимый человек, который сейчас старательно изучал узор на ковре, избегая смотреть на жену.
Всё началось три часа назад, когда в их квартиру пришли гости — сёстры Галины Петровны со своими семьями. Праздновали юбилей старшей сестры, и Марина, как всегда, суетилась на кухне, готовя угощение для пятнадцати человек. Она нарезала салаты, следила за духовкой, сервировала стол, пока все остальные сидели в гостиной и обсуждали последние семейные новости.
Когда Марина наконец внесла последнее блюдо — фирменный торт, на приготовление которого у неё ушло полдня, — Галина Петровна окинула стол критическим взглядом и громко, так, чтобы все слышали, произнесла:
— Маринка опять пересолила оливье. Я же говорила Павлуше — нужно было жениться на Светочке Карповой. Вот та умела готовить! А эта… городская, что с неё взять. Даже чай заварить толком не может.
Гости неловко засмеялись. Кто-то попытался перевести тему, но Галина Петровна была в ударе. Она продолжала громко обсуждать все недостатки невестки: и готовит плохо, и квартиру убирает не так, и детей до сих пор нет — наверное, проблемы какие-то, не иначе.
Марина стояла с чайником в руках и чувствовала, как кровь приливает к лицу. Она посмотрела на мужа, надеясь на поддержку, но Павел отвернулся, делая вид, что увлечён разговором с дядей о футболе. Это было последней каплей.
Но настоящий удар ждал её после ухода гостей. Когда Марина убирала со стола, Галина Петровна небрежно бросила:
— Кстати, мы с Павликом сегодня были у нотариуса. Переоформили квартиру бабушки полностью на него. Так надёжнее будет. Мало ли что — вдруг разведётесь, а она потом половину потребует.
Марина замерла с тарелками в руках. Квартира бабушки Павла была их единственной надеждой на собственное жильё. Старушка обещала оставить её внуку и его жене в равных долях. Они даже обсуждали ремонт, планировали детскую комнату…
— Что значит переоформили? — тихо спросила Марина, опуская тарелки на стол. — Бабушка же обещала…
— Бабушка старенькая, ей всё равно, — отмахнулась свекровь. — Мы с Павликом всё решили. Правильно решили. Нечего чужим людям на семейное имущество рот разевать.
Чужим людям. После семи лет брака. После всего, что Марина сделала для этой семьи.
— Павел, это правда? — Марина повернулась к мужу.
Он поднял на неё виноватые глаза и пожал плечами:
— Мам правильно говорит. Так надёжнее. Квартира же всё равно наша будет…
— Наша? — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Наша — это когда пополам. А так она только твоя!
— Не кричи на сына! — вмешалась Галина Петровна. — Ишь, разоралась! Квартира в семье остаётся, и точка. А если ты нормальная жена, то какая разница, на ком она записана?
Марина молча развернулась и пошла в спальню. Она достала из сейфа папку с документами — ту самую, которую они с Павлом собирали последние два года. Там были все чеки и расписки, подтверждающие, что ремонт в квартире свекрови — новая кухня, санузел, окна — был сделан на деньги, которые Марина получила, продав свою однокомнатную квартиру, доставшуюся ей от родителей.
Она вернулась в гостиную с папкой в руках.
