К концу первого года она перестала задавать вопросы. Просто придумывала пол вечера пятницы меню. Просто покупала в субботу продукты, вставала в воскресенье с первыми лучами солнца и шла на кухню — готовить. К концу второго года научилась улыбаться так, что никто не замечал фальши. К концу третьего — почти смирилась с тем, что её дом превратился в проходной двор, а она сама — в молчаливое приложение к кухонной плите.
Три года. Сто пятьдесят шесть воскресений. Тысячи часов, потраченных на готовку, сервировку, уборку. Алёна считала это время, как считают дни до выхода на свободу.
Свекровь постепенно начала воспринимать эти визиты как должное. Она уже не спрашивала, можно ли приехать — просто приходила с коробкой конфет или тортом из супермаркета. Могла в субботу, могла в воскресенье.
— Я тут мимо проезжала, — говорила она, проходя на кухню. — И подумала — дай, загляну к детям.
Каждый раз Алёна мысленно перебирала содержимое холодильника, прикидывая, что можно быстро приготовить из имеющихся продуктов. Даже если свекровь приезжала без предупреждения, в доме всегда должна была найтись еда — такое негласное правило установилось за эти годы. И если вдруг Алёна не успевала что-то приготовить к их приезду, Саша обязательно напоминал об этом позже, когда гости уезжали.
— Мама так любит твою запеканку, — говорил он с укоризной. — А ты даже не удосужилась приготовить что-то приличное. Они же не каждый день приезжают. А только в выходной.
— Они приезжают каждое воскресенье, Саша. И часто без предупреждения, — пыталась возразить Алёна.
— Это моя семья, — отрезал он. — И я хочу, чтобы они чувствовали себя у нас как дома.
А Алёна всё чаще задавалась вопросом — а где же в этом доме чувствовать себя как дома ей самой?
Алёна знала. Она вообще слишком много знала о предпочтениях этой семьи. Знала, что свекровь не ест острое, Наташа не любит лук, Коля не признаёт никаких салатов, кроме оливье, а его дети воротят нос от всего, что не напоминает фастфуд.
В будние дни жизнь текла спокойнее. Алёна работала в колледже, Саша — в своём офисе, сын Денис учился в школе. Они встречались вечером, ужинали вместе, смотрели фильмы. Иногда Алёна даже успевала почитать. Но стоило наступить выходным, как привычный порядок рушился, и дом наполнялся чужими голосами, запросами, требованиями.
Она пыталась говорить с Сашей об этом.
— Может, будем встречаться пореже? — осторожно предложила она. — Раз в месяц, например.
— Что? — он искренне удивился. — Зачем? Маме нравится к нам приезжать.
— Но это каждую неделю, Саш. Я устаю.
— От чего? — он непонимающе уставился на неё. — Готовишь ты и так каждый день.
— Да ты сравни — приготовить простой ужин на троих или целый пир на десятерых! — не выдержала Алёна. — У твоей мамы одни запросы, у Наташи другие, Коля третье подавай, а его дети вообще ничего не едят. И это не только готовка — это весь день напряжения, когда я не могу ни отдохнуть, ни почитать, ни даже в душе спокойно постоять.
Саша нахмурился, словно эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову.
— Мама говорит, что в нормальной семье женщина должна уметь принимать гостей, — проговорил он медленно. — Это признак хорошей хозяйки. Ты же не хочешь, чтобы она подумала, что ты…
— Что я что? — перебила его Алёна. — Плохая хозяйка? Или плохая жена? Или вообще человек, у которого есть свои потребности и желания?
— Не передёргивай, — он поморщился. — Я просто хочу, чтобы у нас была нормальная дружная семья. Чтобы мама и родные чувствовали себя у нас хорошо.
— А как насчёт того, чтобы я чувствовала себя хорошо? Это входит в твоё понимание нормальной семьи?
Саша не ответил, только махнул рукой и вышел из комнаты. Разговор был закончен, не начавшись. Как и многие разговоры до этого.
Она смирилась. Или почти смирилась. Внешне — да. Она больше не спорила, не возражала, привычно вставала по воскресеньям пораньше и готовила на всю ораву. Но внутри все копилось и копилось раздражение и непонимание.
— Ты какая-то странная в последнее время, — заметил как-то Саша. — Тихая и молчаливая.
— Я всегда тихая, — ответила она.
— Нет, раньше ты была… другой, — он пытался подобрать слова. — Веселее, что ли.
Алёна промолчала. Что тут скажешь, если тебя все равно не хотят слушать? Что от постоянного напряжения и бесконечной работы на публику уже не остаётся сил даже на улыбку? Что усталость накапливается, как снежный ком, и давит, давит, давит…
В то судьбоносное воскресенье ничто не предвещало перемен. Обычный день, обычные гости, обычные разговоры за столом. Свекровь приехала пораньше — «помочь», что на её языке означало сидеть на кухне и раздавать советы. Наташа привезла очередную коробку конфет, которую тут же вскрыли и начали поглощать, запивая чаем. Коля с женой и детьми подтянулись к обеду.
Алёна с утра почувствовала смутное раздражение. Не злость, не гнев — просто усталость, тупую и бесконечную, как зубная боль.
— Алёночка, ты чего такая хмурая? — поинтересовалась свекровь, наблюдая, как она нарезает овощи. — Не выспалась?
— Всё в порядке, — ответила Алёна, не глядя на неё.
— А салатик какой будешь делать? С майонезом? Ты же знаешь, я на диете.
— Заправка отдельно, я помню.
— А курочку запечёшь или пожаришь?
— Мммм. Я же больше люблю жареную.
Алёна молча открыла холодильник и достала вторую курицу. Значит, придётся готовить и так, и так. Ладно, не впервой.
К часу дня стол был накрыт. Запечённая курица, жареная курица, картошка, два вида салата, соусы, хлеб, напитки. Алёна позвала всех к столу.
