— Ты теперь наша, Иринушка. Всё, что у вас — общее. Обращайся, не стесняйся. Семья же.
Ирина закрыла дверь за свекровью и оперлась на стену. Общее? А может, она не хочет ничего общего? Может, впервые в жизни появилось что-то своё, и не хочется ни с кем делить?
Но это была всего лишь мысль, непроизнесённая, тайная.
А жизнь пошла, потекла. Сергей сам затеял ремонт — вечерами, в выходные. Покупал обои, клей, шпатлёвку. Поклеил спальню — долго выбирал оттенок, в итоге бежевый с золотым узором, дорогие, итальянские. Поменял кран на кухне, в ванной, починил шкаф в прихожей. Все вокруг восхищались — вот это муж, вот это помощник.
Раиса Семёновна зачастила с подарками. То плиту новую притащит, то стол кухонный. Всё дорогое, основательное. Ирина благодарила, накрывала столы белыми скатертями, готовила борщи и запеканки. Гладила мужнины рубашки. Жила.
Прописать Сергея не получалось — то справки не те, то очереди в МФЦ. Решили повременить. Жили как муж и жена — без лишних бумажек.
Первые странности начались через полгода. Сергей стал задерживаться. Ненамного — на час, на два. Приходил встрёпанный, с каким-то новым запахом, который Ирина не могла определить. Не женские духи, нет. Что-то другое, тревожное.
— Проект горит, — объяснял он, когда она осторожно спрашивала. — Начальство и конкуренты дышат в затылок.
Ирина верила. Хотела верить. Но что-то внутри ныло — глухо, как старая рана в дождливую погоду.
А потом начались исчезновения на выходных. То с друзьями встреча, то рыбалка с ночевкой, то какие-то мужские дела. Она не допытывалась. Любила его — значит, доверяла.
Так ей внушили в далёком детстве: не задавай вопросов, если не хочешь услышать ответы.
Боль пришла незаметно, исподволь. Вместе с долгами, которые стали множиться у Сергея.
Сначала мелочь — три тысячи, пять, десять. Занял у коллеги, не успел вернуть, получка через неделю. Ирина безмолвно открывала кошелёк, доставала деньги. Потом суммы выросли. Двадцать, тридцать, пятьдесят. Сергей обещал вернуть со следующей зарплаты, но зарплата приходила и таяла. Куда? Неизвестно.
— Куртку новую купил, — отвечал он на её робкие вопросы. — Страховка. Налоги. Ты же знаешь, сколько это всё стоит.
А потом Сергей потерял работу. Сказал, что сам ушёл, но в глазах стояла тоска. Обещал быстро найти другую, лучше, перспективнее. Но шли недели, а работы всё не было. Зато были долги — нарастающие, как снежный ком.
Раиса Семёновна теперь приезжала реже. Смотрела на сына с тревогой, на Ирину — с плохо скрываемым разочарованием. Будто это она виновата, что Сергей сидит дома и пьёт кофе целыми днями, уставившись в стену.
— Мужчине нужен тыл, — твердила свекровь. — Надёжный. Чтоб знал — его ждут, в него верят.
А Ирина и верила. Только не понимала, почему эта вера должна быть безусловной. Почему нельзя спросить: куда уходят деньги? Почему нельзя попросить показать, что там с работой?
А потом явились они — новые друзья Сергея. Раньше у него не было друзей, или он о них не рассказывал. А тут — Витя, Костя, Димон. Шумные, громкие, беспардонные. Ирина застала их однажды за тётиным столом — с кар…тами, с деньгами, с бутылками.
— Знакомься, — Сергей выглядел смущённым, но не виноватым. — Это наши ребята. С института ещё.
«Ребята» кивнули, но не привстали. Смотрели как на мебель — вроде стоит, никому не мешает. Ирина молча ушла в спальню. Села на кровать, сложила руки на коленях.
— Всё нормально? — Сергей заглянул через пару минут. В голосе — тревога, но не раскаяние.
— Да, — кивнула она. — Всё отлично.
А через неделю с её карты исчезли деньги. Не все — пятнадцать тысяч из накопленных. Сергей не стал отпираться:
— Извини, срочно надо было. Верну на днях.
Он не вернул. А потом пропало кольцо — золотое, подарок первого мужа. Ирина не носила его, хранила в шкатулке — как память о времени, когда всё было иначе.
— Заложил, — сказал Сергей, когда она спросила. — Честное слово, выкуплю. Только работу найду.
Но работы не было. Зато были новые долги. Ирина узнавала о них случайно — из обрывков телефонных разговоров. Мелькали цифры — всё больше и страшнее.
Раиса Семёновна звонила каждый день. Не заезжала — звонила. Спрашивала про сына, про «их дела». Ирина отмалчивалась. Стыдно было признаться, что все эти «дела» катятся в тартарары.
А они катились. Всё быстрее, всё неотвратимее.
Развязка наступила в промозглый вечер. Сергей вернулся поздно — бледный, с красными пятнами на щеках. Сел на кухне, уставился в пространство.
