Алексей медленно поднялся со стула, чувствуя, как внутри всё кипит.
— Я не буду выбирать между своими детьми.
— Между своими? — Марина тоже встала. — София не твоя дочь, хотя ты живёшь с нами два года! Ты так и не удосужился стать ей отцом!
Эти слова словно кипятком обожгли Алексея.
— Чего ты хочешь от меня, Марина? Чтобы я отказался от сына ради тебя?
— Я хочу, чтобы ты хоть раз подумал о нас! — теперь она почти кричала. — Хоть раз поставил наши интересы выше его! Неужели это так много?
В дверях кухни появился испуганный Даниил в пижаме.
— Папа? — позвал он тихо.
Марина резко обернулась:
— А ну марш спать! Это взрослый разговор!
Мальчик вздрогнул от её тона, и Алексей почувствовал, как что-то обрывается внутри. Он подошёл к сыну и обнял его за плечи.
— Всё в порядке, сынок. Иди ложись, я скоро приду.
Даниил кивнул и, бросив последний взгляд на Марину, ушёл.
— Не смей так разговаривать с моим сыном, — тихо, но твёрдо сказал Алексей, вернувшись к столу.
— Иначе что? — вызывающе спросила Марина. — Уйдёшь к нему?
Алексей смотрел на женщину перед собой — красивую, сильную, но такую чужую в этот момент.
— Если ты заставишь меня выбирать, я выберу сына, — произнёс он, наконец. — Всегда.
Повисла тяжёлая тишина.
— Значит, вот как, — голос Марины стал ледяным. — Тогда я не вижу смысла продолжать этот разговор.
Она резко развернулась и вышла из кухни. Алексей остался один, чувствуя странное опустошение вперемешку с облегчением, будто что-то неизбежное, наконец, произошло.
Следующие дни прошли в напряжённом молчании. Они общались только по бытовым вопросам, избегая смотреть друг другу в глаза. София чувствовала атмосферу в доме и стала капризничать, а Даниил притих и старался не попадаться Марине на глаза.
В четверг вечером, вернувшись с работы, Алексей обнаружил собранные чемоданы в прихожей. Марина сидела на кухне, перед ней стояла чашка остывшего чая.
— Мы уезжаем к моей маме, — сказала она без предисловий. — Я забрала Софию из садика пораньше.
Алексей опустился на стул напротив, ощущая странное спокойствие.
— Да, — кивнула она. — Я не могу так больше. Мы с Софией заслуживаем большего, чем объедки с чужого стола.
Эти слова должны были задеть его, но Алексей лишь почувствовал усталость.
— Ты никогда не была на втором месте, Марина. Просто я не могу вычеркнуть сына из своей жизни.
— А я не могу быть с мужчиной, который не ставит нас на первое место, — она подняла на него влажные глаза. — Знаешь, что сказала София вчера? «Мама, а почему папа Даниила любит больше меня?» Что я должна была ей ответить?
Алексей вздрогнул. Он что, действительно заставил маленькую девочку чувствовать себя нелюбимой? Или это очередная манипуляция Марины?
— Мне жаль, что всё так вышло, — тихо сказал он. — Я правда хотел, чтобы у нас получилось.
— Я тоже, — она впервые за эти дни улыбнулась, но улыбка вышла грустной. — Может, мы просто поторопились? Слишком рано пытались создать новую семью, когда не разобрались со старой.
Алексей кивнул, не зная, что ещё сказать.
Марина решительно поднялась:
— Такси будет через пятнадцать минут. Не нужно нас провожать.
Она вышла из кухни, а через несколько минут вернулась с Софией. Девочка выглядела растерянной.
— Мы идём кататься на машине? — спросила она, увидев Алексея.
Он присел перед ней на корточки:
— Вы с мамой поедете погостить к бабушке. Отдохнёте немного, хорошо?
София нахмурила маленькие бровки:
— А я… — он запнулся, не зная, как объяснить четырёхлетнему ребёнку то, чего сам до конца не понимал. — Я буду вам звонить.
Девочка кивнула с серьёзностью, которая была не по годам, и вдруг обняла его за шею.
Дядя Лёша. Он так и не стал ей отцом.
Когда такси увезло Марину и Софию, Алексей долго стоял у окна. Что-то в нём сломалось и одновременно начало исцеляться. Он знал, что принял правильное решение, но оно оставило горький привкус поражения.
Через неделю Алексей узнал, что Марина уволилась с завода. Она оставила свой новый адрес в бухгалтерии — для документов — но Алексею не позвонила. Он не искал встречи, понимая, что им обоим нужно время.
