— Конечно. Все беды в мире творятся исключительно из лучших побуждений. Ты тоже об этом думай, когда будешь до старости слушать, что тебе есть, с кем спать и какие носки надевать.
Елена Петровна шумно вздохнула, как уставший бегемот.
— Вот она, молодежь. Никакого уважения к старшим. Только бы деньги тратить да на телефонах сидеть!
Анна, в отличие от свекрови, была мастером молчаливых убийств. Она встала, подошла к раковине и медленно, с явным удовольствием стала мыть чашку. Так, чтобы побрякивание воды и фарфора заглушало пустую болтовню.
Елена Петровна не унималась:
— Алексей, милый, ты подумай! Может, тебе стоит снова ко мне переехать? Там тебе и еда, и порядок… без этого цирка.
Анна резко повернулась.
— А вот это идея! Беги, Лёша. Пока мама горячий борщ на плите не остыл.
Алексей замер между двумя женщинами, как заяц между двумя охотниками. В его глазах металась безнадёжность.
Анна вдруг поняла — в этой квартире она одна. И всегда была одна. Только раньше она обманывала себя.
Всё. Довольно. Пора заканчивать это дешевое ток-шоу.
Она сняла с пальца обручальное кольцо, положила его на стол рядом с коробкой от телефона и, глядя прямо в глаза свекрови, произнесла:
— Заберите себе всё. Мне ничего от вас не нужно.
Анна стояла в дверях кухни, чувствуя, как злость в ней кипит, как закипающий чайник, которому уже поздно выключать газ.
Алексей всё ещё стоял посреди кухни, безмолвный, жалкий. В руках он зачем-то продолжал держать батон, будто тот мог спасти его от разрыва семьи.
Елена Петровна поднялась со стула, будто на сцену выходила.
— Вот и прекрасно, Аннушка. Наконец-то всё встало на свои места. Нам не нужны твои подачки. Алексей без тебя проживёт. И гораздо лучше, поверь.
Анна медленно кивнула.
— Я вам верю, Елена Петровна. Ведь если верить вам, я вообще зря родилась.
Алексей шагнул вперёд, поднял руку, будто хотел что-то сказать… но передумал.
— Может, не будем горячиться? — промямлил он, глядя куда-то мимо.
Анна вздрогнула от его жалкой попытки сгладить углы.
— Горячиться? — голос её дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — А когда твоя мама каждый месяц приходит сюда и устраивает мне допросы с пристрастием, ты почему не переживал о температуре в доме? Или когда она залезала ко мне в банковские выписки, ты тоже думал: «Ой, не будем горячиться»?
Алексей виновато уставился на батон.
Елена Петровна вскинула голову:
— Я всего лишь хотела знать, на что тратятся деньги! Я мать! Мне не всё равно!
— Мать? Для кого? Для взрослого лба в тридцать пять лет, который сам боится сказать вам «нет»? Она шагнула ближе к Алексею, и теперь между ними был всего метр. — Ты даже не представляешь, как отвратительно жить с мужчиной, который каждый раз кивает мамочке, а потом шепчет жене: «Ты только потерпи, она скоро уйдёт».
Алексей шумно вдохнул.
— Анна, хватит. Всё ведь можно решить…
— Да? А когда я предлагала тебе снять квартиру подальше отсюда, ты тоже сказал «можно решить». Только решил — остаться тут. Чтобы мамочка могла каждый вечер проверять, какую простынь мы стелим!
Елена Петровна вскрикнула:
— Наглая девка! Ты должна была быть благодарна, что тебя в дом пустили!
