Звонок застал Елену за священнодействием. Она пересаживала молодую фиалку. Тонкие, почти прозрачные корешки трепетали в её пальцах, и она, затаив дыхание, опускала их в свежую, пахнущую лесом и дождём землю. Вокруг, на широком подоконнике её гостиной, раскинулся целый мир. Пышные шапки герани, упрямые стрелки сансевиерии, нежный каскад хлорофитума — всё это было её королевство, её тихая гавань в большой трёхкомнатной квартире с видом на Волгу. В свои пятьдесят шесть Елена ценила этот покой превыше всего.
Телефон, оставленный на комоде, завибрировал настойчиво, раздражающе. Елена поморщилась. Она знала этот звонок. Не по мелодии — по самому ощущению беды, которое он вызывал. Это была её младшая сестра, Светлана.
— Да, Света, — ответила она, стряхивая землю с рук.
— Леночка, привет! Ты не занята? — голос сестры звенел фальшивой бодростью, как натянутая струна.
— Занята, — честно ответила Елена. — Фиалку пересаживаю. Что-то срочное?
— Ой, ну вечно ты со своими цветами! — в голосе проскользнуло привычное пренебрежение. — У нас тут дело, Леночка, серьёзное. Мы с Димкой подъехать хотим. Поговорить надо.
Елена закрыла глаза. «Серьёзное дело». Эти слова за последние двадцать лет стали синонимом очередной финансовой катастрофы Светланы.
— А мы уже почти у тебя. Минут через пятнадцать будем! Чайник ставь!
Короткие гудки. Елена медленно опустила телефон. Фиалка так и осталась стоять на газете, с беззащитно оголёнными корнями. Покой был разрушен. Она пошла на кухню не ставить чайник, а выпить стакан холодной воды. Руки слегка дрожали. В свои сорок девять Светлана так и не повзрослела, оставшись вечным подростком, ждущим, что кто-то решит её проблемы. А главным «решателем» всегда почему-то назначалась Елена.
Она посмотрела в окно. Нижний Новгород жил своей жизнью. Внизу по набережной гуляли пары, катился по дорожке мальчик на самокате, вдалеке медленно полз по реке белый теплоход. Мир был упорядочен и спокоен. Весь, кроме маленького мирка её семьи.
Звонок в дверь был резким, двойным. Елена открыла. На пороге стояла Светлана, яркая, как тропическая птица. Малиновая помада, слишком светлые волосы, едкий запах дешёвых духов, пытающихся перекричать запах сигарет. Рядом, нахохлившись, стоял её сын, двадцатилетний Дмитрий. Взгляд угрюмый, в ушах наушники, руки в карманах рваных джинсов.
— Привет, сестрёнка! — Светлана впорхнула в прихожую, оставив на щеке Елены липкий след помады. — А мы вот, с гостинчиками!
Она протянула помятую коробку зефира в шоколаде. Елена знала, что у неё диабет и зефир ей нельзя. Светлана этого никогда не помнила.
— Проходите. Дима, здравствуй.
Племянник неохотно вынул один наушник и буркнул что-то похожее на приветствие, не отрывая взгляда от телефона.
Они прошли в гостиную. Светлана окинула комнату цепким взглядом.
— Просторно у тебя, Лен. Хоромы! Одна живёшь, а места — хоть танцуй.
Елена промолчала, предлагая им сесть. Она села напротив, в своё старое вольтеровское кресло, которое стало для неё своеобразной броней.
Светлана картинно вздохнула, смахнув несуществующую пылинку с колена.
— Леночка… Ты же знаешь, как нам тяжело. Я одна Димку тяну, на работе копейки платят, этот кризис проклятый… А у парня жизнь начинается. Ему старт нужен.
Дмитрий, услышав упоминание о себе, оторвался от телефона.
— Мне на бизнес деньги нужны, тёть Лен, — сказал он баском, в котором слышались заученные фразы. — Стартап. Перспективный.
— Какой ещё стартап? — устало спросила Елена.
— IT-сфера, — важно надул щёки племянник. — Приложение для доставки… Ну, в общем, неважно. Главное — тема верняк. Нужно только вложиться на начальном этапе.
Елена посмотрела на сестру. Та кивала с таким видом, будто её сын как минимум изобрёл вечный двигатель.
— И сколько стоит этот «верняк»?
— Ну… — замялась Светлана. — Кредит нам не дают. У меня история плохая, ты же знаешь. И у Димки тоже… там микрозаймы висят. В общем, нужно где-то миллиона три.
