Однажды вечером, листая в интернете статьи, я наткнулась на фотографии Суздаля. Древние белокаменные церкви, тихая речка Каменка, деревянные домики с резными наличниками. Город-сказка, город-покой. И тут же увидела объявление: «Студия мозаики в Суздале приглашает на начальный курс». Я с детства любила возиться с мелкими детальками, собирать пазлы. А тут – мозаика. Искусство создавать целое из осколков. Это показалось мне таким символичным.
Решение пришло мгновенно, так же, как и решение о разводе. Я позвонила Ирине.
– Куда на этот раз? На луну? – засмеялась она.
– В Суздаль? Ты серьезно? Что ты там будешь делать?
– Жить. Просто жить. И собирать мозаику.
Ирина помолчала, а потом сказала:
– Знаешь, Маринка, я тобой горжусь. Ты самая смелая женщина из всех, кого я знаю.
Я сняла маленький домик на окраине Суздаля с крохотным садиком. Перевезла свои немногочисленные пожитки. Уволилась из библиотеки. Впервые за тридцать лет я была абсолютно свободна и никому ничего не должна.
Студия мозаики располагалась в старинном купеческом доме. Вел занятия пожилой, но очень энергичный мужчина по имени Григорий Петрович. Бывший архитектор, переехавший сюда из Москвы после смерти жены. В группе было всего несколько человек – такие же, как я, искатели душевного равновесия.
Работа с мозаикой захватила меня целиком. Я часами могла сидеть, подбирая кусочки смальты, откалывая щипцами нужную форму, выкладывая узор. Это была медитация. Мои руки, которые тридцать лет только и делали, что перелистывали книги да чистили картошку, теперь создавали красоту. Я делала свою первую работу – небольшое панно с изображением подсолнуха. Я вкладывала в него всю свою нерастраченную нежность, все свое новообретенное спокойствие. Осколки прошлого складывались в яркое, солнечное будущее.
Григорий Петрович часто подходил ко мне, смотрел на мою работу, давал дельные советы.
– У вас есть чувство цвета, Марина Викторовна, – сказал он однажды, глядя, как я подбираю оттенки желтого. – Редкое качество.
Мы разговорились. Он рассказал о своей жене, о работе в Москве, о том, как нашел утешение в этом древнем городе и в этом кропотливом ремесле. Я рассказала ему свою историю. Он слушал внимательно, не перебивая, не давая оценок. В его глазах я видела не жалость, а понимание и уважение.
– Вы словно феникс, – сказал он тихо. – Восстали из пепла. Только не из огненного, а из бытового. Он, знаете ли, порой бывает страшнее.
Прошло полгода. Моя жизнь текла размеренно и спокойно. Утренние прогулки по спящему городу, работа в студии, вечера с книгой у окна, из которого был виден купол Покровского монастыря. Я научилась быть одна и наслаждаться этим. Я научилась слышать себя.
Однажды вечером, когда я заканчивала очередную работу – мозаичный светильник, – пришло сообщение от Кирилла. Фотография крохотного сморщенного личика. «Мам, знакомься! Это Ольга Кирилловна. Вес 3400. Мы с Катей тебя очень любим!»
Я смотрела на фотографию моей внучки, и по щекам текли слезы. Но это были слезы тихой, светлой радости. Я стала бабушкой. Но я не была «бабушкой» в том смысле, который вкладывала в это слово Тамара Васильевна. Я была Мариной, женщиной, которая делает мозаику в Суздале и у которой только что родилась внучка.
Телефон снова пискнул. Сообщение от Григория Петровича. «Марина Викторовна, завтра обещают первый снег. Не хотите прогуляться по Торговой площади, выпить горячего сбитня? Говорят, его здесь варят по старинному рецепту».
Я улыбнулась. Открытый финал моей личной истории, который обещал быть куда интереснее всего предыдущего романа. Я выключила свет в своей маленькой мастерской, оставив на столе сиять разноцветными осколками почти готовый светильник, и написала ответ: «С удовольствием, Григорий Петрович».
Я больше не была фоном. Я сама стала картиной. Яркой, цельной, собранной из тысячи маленьких, но очень важных для меня кусочков. И это было настоящее счастье.
