— Это какая-то ерунда! — взорвался Антон. — Мы договаривались о дарственной!
— Ты договаривался сам с собой, — спокойно ответила Елена. — Я предлагаю решение, которое устроит всех. Или ты хочешь, чтобы твоя мама жила в квартире, купленной на деньги моей бабушки, а я осталась ни с чем?
Валентина Павловна посмотрела на сына, потом на невестку. В её глазах мелькнула растерянность. План, который казался таким простым — приехать и вселиться в готовую квартиру — рушился на глазах.
— Может, мне лучше остаться в своём доме? — неуверенно предложила она.
— Мама! — Антон был в ярости. — Мы же всё обговорили!
— Да, сынок, но я не думала… Ипотека, продажа, покупка… Это же такая морока. И потом, привыкла я к своему дому. Огородик там, соседи…
Елена внутренне улыбнулась. Её расчёт оправдался. Валентина Павловна была властной, но не глупой. Она прекрасно понимала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И перспектива влезать в финансовые обязательства её совсем не радовала.
— Может, я лучше буду приезжать в гости? На недельку-другую. А там видно будет.
Нотариус понял, что его услуги не понадобятся. Он деликатно собрал бумаги и, попрощавшись, ушёл. Валентина Павловна тоже засобиралась.
— Я, пожалуй, домой поеду. Вещи зря собрала. Антоша, проводи меня на вокзал.
Когда за ними закрылась дверь, Елена выдохнула. Она победила. Но радости не было. Потому что она понимала — это пиррова победа. Её брак фактически разрушен. Антон не простит ей этого никогда.
Он вернулся через два часа. Молча прошёл в спальню, начал собирать вещи.
— Уходишь? — спросила Елена.
— А смысл оставаться? Ты ясно дала понять, что твоя квартира тебе дороже семьи.
— Нет, Антон. Я дала понять, что моё достоинство и память о бабушке мне дороже твоих попыток манипулировать мной. Ты даже не спросил моего мнения. Просто поставил перед фактом. Как с вещью распорядился.
— Я думал, мы семья. А в семье всё общее.
— В семье общее то, что создано вместе. А то, что человек принёс в семью, остаётся его личным. Особенно если это память о близких. Ты бы отдал квартиру моей маме, если бы она потребовала?
Антон не ответил. Он знал, что не отдал бы. Никогда.
Через неделю он съехал. Через месяц подал на развод. Елена не препятствовала. Боль от расставания была сильной, но не такой сильной, как была бы боль от предательства памяти бабушки.
Спустя полгода она получила звонок от Валентины Павловны.
— Леночка, это я. Хотела извиниться. Я тогда не подумала, что квартира — твоё наследство. Антоша сказал, что вы вместе покупали. А потом уже, когда он ко мне переехал, признался. Нехорошо получилось.
— Ничего, Валентина Павловна. Всё к лучшему.
— Знаешь, я ведь тогда специально отказалась. Поняла, что ты за свое стоишь горой. И правильно делаешь. Я бы тоже не отдала. Бабушкина память — это святое. Антоша мой хороший, но избалованный. Я виновата, одна растила, многое позволяла. Ты ему урок преподала. Нужный урок.
После разговора Елена подошла к окну. Город жил своей жизнью. Где-то там, в одной из квартир, Антон строил новые планы. А она стояла в своей квартире, купленной на бабушкины деньги, и чувствовала себя защищённой. У неё есть крыша над головой, работа, друзья. И память о женщине, которая научила её главному — никогда не отдавать своё, не предавать себя ради чужого одобрения.
На кухонном столе стояла фотография бабушки в простой деревянной рамке. Елена взяла её в руки, погладила пальцем стекло.
— Спасибо, бабуля. За всё. За квартиру, за науку, за силу стоять за своё. Я не подвела тебя.
За окном садилось солнце, окрашивая комнату в тёплые золотистые тона. Новая глава её жизни только начиналась. Глава, где она была хозяйкой своей судьбы, своего дома, своих решений. И это было правильно.
