— Твоё место — быть умной женой, — назидательно произнесла Лидия Артемьевна. — Витенька работает, устаёт, семью содержит. А ты дома сидишь, вышиваешь свои тряпочки. Не тебе ему указывать, как с мебелью поступать.
Что-то во мне оборвалось. Впервые за много лет я посмотрела на свекровь не глазами послушной невестки, а глазами взрослой женщины, которая только что поняла: её никто не уважает.
— Лидия Артемьевна, а что если я не хочу «знать своё место»?
Она удивлённо подняла брови.
— Тогда, дорогая моя, тебя ждут большие неприятности. Мужчины не любят строптивых женщин.
Я встала и направилась к выходу. У двери обернулась:
— А может, и не надо таких мужчин?
Домой я вернулась уже под вечер, со странным чувством внутреннего холода и одновременно ясности. Витя смотрел футбол, развалившись в кресле с банкой пива. Увидев меня, кивнул:
— Ну что, съездила к маме? Понравилось, как диван там смотрится?
Я не ответила. Прошла в спальню и достала из шкафа дорожную сумку. Начала складывать вещи: бельё, платья, туфли. Руки двигались сами собой, а в голове была удивительная тишина.
— Алка, ты что делаешь? — в дверях появился Витя.
— К Маше. Пожить немного.
Витя вошёл в комнату, поставил банку на комод.
— Это ещё почему? Из-за дивана, что ли? Алла, ну хватит дурить. Взрослая женщина, а ведёшь себя как подросток.
Я аккуратно сложила в сумку вязаную кофту, которую сама связала прошлой зимой.
— Витя, скажи честно: когда ты в последний раз интересовался моим мнением? О чём угодно. О том, что приготовить на ужин, куда поехать в отпуск, какой фильм посмотреть?
— При чём тут это? Мы же обо всём договариваемся…
— Не договариваемся. Ты сообщаешь мне решения, которые уже принял. А я соглашаюсь, потому что привыкла. Двадцать три года я соглашалась со всем.
Витя сел на кровать, впервые за весь этот день в его голосе появилась растерянность:
— Аллочка, ну что ты такое говоришь? Мы же нормально живём. Я работаю, ты дома. У нас всё есть, дочка выросла хорошая…
— А я есть? — я повернулась к нему. — Я как личность, как человек со своими желаниями и чувствами? Или я просто часть домашнего хозяйства?
— Что за чушь? Конечно, ты есть. Ты моя жена.
— Твоя жена, — повторила я. — Но не твой равный партнёр. Не человек, с которым нужно советоваться. Я для тебя что-то вроде удобной мебели. Полезной, привычной, но не очень важной.
Я застегнула сумку и взяла её в руки.
— Витя, я не мебель. Если хочешь, чтобы я была рядом — придётся начать меня уважать. Интересоваться моим мнением. Считаться с моими чувствами.
— И что, из-за дивана ты готова семью разрушить?
— Не из-за дивана. Из-за того, что за диваном стоит. Из-за того, что я наконец поняла: моя жизнь тоже чего-то стоит.
Через три недели мне позвонил Витя. Голос у него был непривычно растерянный:
