Катя почувствовала, как внутри что-то ёкнуло. Свекровь не знала? Она правда не знала, откуда деньги?
– Вы говорили, что санаторий дорогой, – Дима опустил голову. – Я не хотел, чтобы ты экономила на здоровье.
– Ох, Дима, – Нина Ивановна покачала головой, и в её голосе послышалась смесь досады и нежности. – Ты всегда был таким… упрямым. Но это не значит, что ты должен жертвовать своей семьёй!
Катя смотрела на свекровь с удивлением. Она ожидала, что Нина Ивановна начнёт защищать сына, как обычно. Но вместо этого свекровь повернулась к ней.
– Катюша, прости, – сказала она тихо. – Я правда не знала. Если бы знала, ни за что бы не поехала.
Катя молчала, не зная, как реагировать. Она была готова к чему угодно – к упрёкам, к оправданиям, к ссоре. Но не к извинениям.
Вечером, когда Нина Ивановна ушла домой, а Настя заснула, Катя и Дима снова остались на кухне. Тишина была тяжёлой, как перед грозой.
– Я не думал, что это так тебя заденет, – начал Дима, глядя в чашку с остывшим чаем.
– Заденет? – Катя горько усмехнулась. – Дима, ты украл у нас мечту. Понимаешь? Не деньги, а мечту.
Он поднял на неё глаза, и в них было столько боли, что Катя на секунду почувствовала себя виноватой. Но только на секунду.
– Я хотел помочь маме, – сказал он. – Она столько для меня сделала…
– А я? – перебила Катя. – А Настя? Мы для тебя ничего не сделали? Я три года сижу дома, подрабатываю фрилансом, чтобы мы могли копить. Я отказываюсь от всего, чтобы у нас была нормальная жизнь. А ты… ты просто берёшь и решаешь за меня.
Дима молчал. Его пальцы нервно теребили край скатерти.
– Я ошибся, – наконец сказал он. – Но я не знаю, как это исправить.
Катя посмотрела на него. В его голосе была искренность, но этого было мало. Ей нужно было больше – не просто слова, а действия.
– Для начала, – медленно сказала она, – нам нужно договориться, что больше никаких решений за моей спиной. Никогда.
– Хорошо, – кивнул Дима. – Обещаю.
Но Катя знала, что обещания – это только начало. Ей нужно было понять, сможет ли она снова доверять ему. И как жить дальше, когда их общая мечта оказалась разбитой, как стеклянная ваза, которую Настя случайно уронила прошлым летом.
Следующие дни были словно хождение по тонкому льду. Катя старалась не срываться, но каждый раз, когда Настя спрашивала про море, ей хотелось кричать. Дима, наоборот, стал тише, задумчивее. Он больше времени проводил с дочкой, играл с ней, читал перед сном. Но между ним и Катей висела недосказанность.
Однажды вечером Нина Ивановна снова пришла в гости. На этот раз без сумок, но с конвертом в руках.
– Катюша, Дима, – начала она, садясь за стол. – Я тут подумала… Я хочу вернуть вам деньги за санаторий.
– Нина Ивановна, это… не нужно, – начала она, но свекровь подняла руку.
– Нужно, – твёрдо сказала она. – Это были ваши деньги, ваша мечта. Я не хочу, чтобы из-за меня вы ссорились.
Дима попытался возразить, но Нина Ивановна посмотрела на него так, что он замолчал.
– И ещё, – продолжила она, – я хочу предложить вам помощь. Давайте я пригляжу за Настей, пока вы съездите куда-нибудь вдвоём. Хоть на выходные. Вам нужно время, чтобы… всё наладить.
Катя посмотрела на свекровь, потом на Диму. В её голове крутились десятки мыслей. Она не ожидала, что Нина Ивановна сделает такой шаг. Но было ли это достаточно? Могли ли деньги или выходные вернуть то, что было потеряно?
– Спасибо, – наконец сказала она. – Я подумаю.
Но в глубине души она знала: дело не только в деньгах. Дело в доверии, которое Дима подорвал. И в том, как им теперь жить дальше.
А что, если всё только начинается? Что, если этот поступок Димы – лишь первый сигнал о том, что их семья не так прочна, как казалось?
Катя сидела на балконе, завернувшись в старый плед. Московская ночь была тёплой, но её знобило. В руках – кружка с ромашковым чаем, уже остывшая. Она смотрела на огни соседних домов, на мигающие фары машин внизу, но мысли были далеко. Дима спал в комнате, Настя посапывала в своей кроватке, а Катя всё пыталась понять, как они дошли до этой точки. Доверие, которое она считала их фундаментом, теперь казалось хрупким, как стеклянный шарик, который Настя однажды уронила на Новый год. Один неверный шаг – и всё в осколках.
Предложение Нины Ивановны вернуть деньги за санаторий всё ещё висело в воздухе. Катя не знала, как к этому относиться. С одной стороны, это был жест, которого она не ожидала от свекрови – всегда такой уверенной, всегда знающей, как лучше. С другой – деньги не могли вернуть того чувства, когда она с Димой, смеясь, листали сайт туроператора, выбирая отель с горками для Насти. Это было их общее, их мечта. А теперь? Теперь всё казалось чужим.
– Мам, ты чего не спишь? – голос Насти вырвал Катю из мыслей. Девочка стояла в дверях балкона, теребя край пижамы. Её плюшевый дельфин болтался в руке, почти касаясь пола.
– Просто думаю, солнышко, – Катя заставила себя улыбнуться, похлопала по пледу рядом. – Иди сюда.
Настя забралась к ней на колени, прижалась тёплым боком. От неё пахло детским кремом и чем-то родным, успокаивающим.
– Ты из-за папы грустишь? – тихо спросила Настя, глядя на мать большими глазами.
Катя замерла. Дети всегда чувствуют больше, чем кажется. Она хотела отмахнуться, сказать что-нибудь лёгкое, но вместо этого обняла дочку крепче.
– Немножко, – честно ответила она. – Но мы разберёмся. Взрослые иногда спорят, но потом всё налаживается.
– Как в сказке? – Настя посмотрела на неё с надеждой.
– Как в жизни, – Катя поцеловала её в макушку. – А в жизни всё бывает сложнее, но интереснее.
Настя кивнула, будто поняла, и вскоре заснула, уткнувшись в плечо матери. Катя сидела, слушая её ровное дыхание, и думала, что ради этой девочки она готова на всё. Даже на то, чтобы простить Диму. Но простить – не значит забыть. И не значит согласиться, что всё можно решить парой извинений.
Утро началось с привычной суеты. Дима собирал Настю в садик, Катя готовила завтрак. Но тишина между ними была громче любых слов. Они двигались по кухне, как два танцора, старательно избегающие касаться друг друга. Катя резала хлеб, Дима наливал кофе, но взгляды их не встречались.
– Я сегодня поговорю с мамой, – вдруг сказал Дима, ставя кружку на стол. – Она обещала перевести деньги к концу недели.
Катя кивнула, не поднимая глаз.
– Катя, – он сделал шаг к ней, но остановился, увидев, как она напряглась. – Я правда не хотел, чтобы так вышло. Я думал…
– Ты думал, что я смирюсь, – перебила она, наконец посмотрев на него. – Как всегда. Потому что я всегда всё понимала, всегда уступала. Но не в этот раз, Дима.
Он открыл рот, но тут в кухню влетела Настя, размахивая рюкзачком.
– Пап, я готова! А ты мне косичку заплетёшь?
Дима улыбнулся, но улыбка вышла вымученной.
– Конечно, принцесса. Садись.
Катя смотрела, как он неуклюже заплетает Насте волосы, и чувствовала, как внутри борются два желания: обнять его за эту нежность к дочке и одновременно крикнуть, чтобы он понял, насколько глубоко её ранил. Но она молчала. Не время. Не при Насте.
Вечером позвонила Нина Ивановна. Её голос в трубке звучал непривычно мягко, почти робко.
– Катюша, я хотела поговорить, – начала она. – Без Димы. Можно я зайду?
Катя замерла, сжимая телефон. Свекровь редко звонила ей напрямую, обычно всё шло через Диму. Это было что-то новое. И, честно говоря, немного пугало.
– Конечно, – ответила она, стараясь скрыть настороженность. – Заходите.
Через полчаса Нина Ивановна сидела на их диване, держа в руках чашку с чаем. Её обычно безупречная укладка чуть растрепалась, а в глазах была какая-то усталость, которой Катя раньше не замечала.
– Я всё думаю о том, что ты сказала, – начала свекровь, глядя в чашку. – О деньгах. О вашем отпуске. И знаешь… мне так стыдно.
Катя молчала, не зная, что ответить. Она ждала продолжения.
– Я правда не знала, что Дима взял ваши деньги, – Нина Ивановна подняла взгляд, и в её глазах было что-то искреннее. – Он сказал, что у него есть бонус на работе. Я поверила. А теперь… теперь я понимаю, что натворила.
