Тем временем скандал на лестничной площадке набирал обороты. К ним присоединился и Олег Иванович, что-то невнятно уговаривающий.
— Сережа! — вдруг завопила свекровь, поняв, что на меня крики не действуют. — Сынок, ты где? Она нас выгнала! Она твою мать на улицу выбросила! Позвони ей, прикажи открыть!
Я представила, как у Сергея на работе звонит телефон и он бледнеет, слыша этот вопль. Мне было его ни капельки не жалко.
Вскоре в подъезде послышались тяжелые, размеренные шаги и мужские голоса.
— Что здесь происходит? Кто ломится в квартиру?
Я подождала еще минуту, пока полиция установит личность «посторонних лиц», и тогда открыла дверь.
В проеме стояли два сотрудника полиции, а за их спинами — мои «родственники» с багровыми от ярости лицами. Их вещи стояли аккуратно сложенными у стены.
— Это моя квартира, — сказала я спокойно, прежде чем они успели что-либо выпалить. — И эти люди пытаются проникнуть ко мне без моего разрешения.
— Она врет! — взревела Людмила Петровна, пытаясь протиснуться вперед. — Это моя невестка! Мы тут живем! Она нас выгнала и замки поменяла! Это наш сын, мой муж! Мы семья!
Один из сотрудников, старший по званию, преградил ей путь.
— Успокойтесь, гражданка. Разберемся. — Он повернулся ко мне. — Ваши документы и документы на квартиру, пожалуйста.
Я молча подала ему паспорт с пропиской и свидетельство о праве собственности. Он внимательно изучил их.
— Вы являетесь единоличным собственником? —Да.
— Они живут здесь? Прописаны? — он кивнул на моих «гостей».
— Нет. Не прописаны. Они приехали в гости без приглашения и отказались уезжать. Сегодня я попросила их освободить мою жилплощадь, собрала их вещи и выставила за дверь. После чего сменила замки в целях безопасности.
— Она лжет! — снова закричала свекровь, но ее голос уже сдавал, в нем появились истеричные нотки. — Сережа! Позови Сережу! Он все подтвердит!
— Где этот Сергей? — спросил участковый, обращаясь ко мне.
— На работе. Но он не собственник. И даже не прописан здесь. Он лишь мой муж, который зарегистрирован по месту жительства в другом месте. Решение о непрошенных гостях я принимаю единолично.
Участковый перевел взгляд на Людмилу Петровну.
— Гражданка, на каком основании вы находились в квартире?
— Как на каком? Я — мать! Я имею право навестить сына!
— Проживать и навещать — это разные вещи, — сухо заметил полицейский. — Собственник прав. Она вправе не пускать на свою жилплощадь кого угодно, даже родственников. Тем более менять замки. Претензий по вещам у вас есть? — он указал на чемоданы. — Все цело? Ничего не пропало?
— Да нет, вроде… — растерянно пробормотал Олег Иванович.
— Значит, оснований для составления протокола о краже нет. А вот за нарушение общественного порядка и попытку незаконного проникновения — есть. Так что забирайте свои вещи и проследуйте своим ходом. Если будут продолжаться угрозы или попытки взлома, — он посмотрел прямо на Виктора, который сжал кулаки, — мы будем вынуждены составить протокол и доставить вас в отдел.
Лицо Людмилы Петровны стало серым. Она поняла, что ее власть, ее манипуляции, ее крики разбились о холодный, неумолимый закон. Ее сын не пришел ей на помощь. Полиция была на моей стороне.
— Хорошо же ты… — прошипела она мне сквозь зубы, но уже тихо, чтобы полиция не услышала. — Хорошо. Это тебе даром не пройдет.
Она развернулась и, не глядя ни на кого, потащила свой чемодан к лестнице. Олег Иванович покорно потянулся за своими вещами. Витя еще секунду постоял, бросая на меня взгляд, полный немой ненависти, но, встретившись глазами с сотрудником полиции, сплюнул и последовал за родителями.
Я поблагодарила полицию, закрыла дверь и повернулась к тихой, пустой, но снова моей квартире. Впервые за долгое время я могла дышать полной грудью. Битва была выиграна.
Тишина. Настоящая, глубокая, ничем не нарушаемая тишина. Я стояла посреди гостиной и вдыхала ее, как целебный воздух после удушья. Пахло свежей краской от новых замков и… свободой. Я прошлась по комнатам, касаясь своих вещей, поправляя шторы, возвращая каждый сантиметр пространства себе.
Но эйфория длилась недолго. Я знала, что это еще не конец. Было одно незавершенное дело. Самое тяжелое.
Сергей вернулся поздно. Он вошел неслышно, как вор, и замер в прихожей, глядя на новые блестящие замки. Его лицо было бледным и растерянным.
Он прошел на кухню, где я сидела с чашкой холодного чая.
— Марина… что… что ты наделала? — его голос был хриплым от напряжения. — Мама звонила, рыдала в трубку! Они в ужасе! Ты выгнала моих родителей на улицу! И брата!
Я медленно подняла на него глаза. Во мне не было ни злости, ни обиды. Только усталость и пустота.
— Я не выгнала их на улицу, Сергей. У них есть свой дом. Я вернула им их вещи и прекратила незаконное вторжение в мое личное пространство.
— Они же родня! — он повысил голос, и в нем зазвучали знакомые нотки той самой семейной истерии. — Можно было решить все по-человечески! Поговорить!
— Я пыталась! — наконец сорвалось и у меня. — Я умоляла тебя поговорить с ними! Ты что, забыл? Ты отмахивался, прятался на работе и советовал мне «потерпеть»! Терпеть, пока твой брат ворует мои вещи? Пока твоя мама унижает меня в моем же доме? Их план, Сергей, был не погостить! Их план был выжить меня и оставить квартиру Вите! Они в переписке так и писали! А ты знаешь, что ты у них? «Тряпка». «Наш сын, который знает, кто в семье главный».
Он отшатнулся, как будто я ударила его. Слова больно ранили его, но это была правда, которую он так старательно избегал.
— Они… они не это имели в виду… — слабо пробормотал он. —Имели. И ты прекрасно это понимаешь. Ты просто chose не замечать. Ты chose их сторону. Ты наблюдал со стороны, как твоя жена медленно сходит с ума, и твоим единственным вкладом было — «потерпи».
Он молчал, уставившись в пол. Его руки дрожали.
— Что же нам теперь делать? — наконец выдавил он. —«Нам»? — я горько усмехнулась. — Для тебя «мы» — это ты, твоя мама, твой папа и твой брат. А я всегда была чужая. Так вот, твое «мы» теперь может делать что угодно. А я буду делать так, как должна была сделать давно.
Я встала и прошла в спальню. Он потопал за мной. —Что это значит?
Я достала с верхней полки шкафа большую спортивную сумку и положила ее на кровать. —Это значит, что я собираю твои вещи. Ты едешь к своей семье. К тем, чье благополучие для тебя важнее нашего.
— Ты выгоняешь и меня? — в его голосе прозвучало неподдельное изумление. —Нет, Сергей. Ты сделал свой выбор. Я просто сказала ему. Ты не защитил меня. Ты не защитил наш дом. Ты не мужчина, с которым я чувствую себя в безопасности. Я не могу делить жизнь с человеком, который при виде опасности прячется за мою спину.
Я стала аккуратно складывать его одежду в сумку. Он стоял и смотрел, как рушится его привычный, удобный мирок.
— Марина, давай обсудим… Мы можем пойти к психологу… — он пытался за что-то ухватиться, но это уже было не искренне. Это был страх перед грядущими переменами.
— Обсуждать нечего. Доверие нельзя склеить. Уважение нельзя вернуть по волшебству. Я выиграла эту войну за свой дом, Сергей. Но наш брак стал ее главной жертвой. Я не виню тебя. Я просто принимаю это как факт.
Я застегнула сумку и поставила ее у его ног. —Ключи от новых замков я тебе не дам. Прости.
Он больше не спорил. Он просто взял сумку, плечи его ссутулились, и он, не сказав больше ни слова, вышел из спальни. Я услышала, как захлопнулась входная дверь. В последний раз.
Я подошла к окну. Через несколько минут он вышел из подъезда, поставил сумку на асфальт и достал телефон. Звонил маме.
Я отвернулась. Во мне не было радости. Была тихая, светлая грусть и одиночество. Но это было мое одиночество. В моей квартире. В моей крепости, которую я отстояла.
Я осталась одна. Без мужа, без его наглой, безумной семьи. Зато с собой. С той самой сильной и свободной женщиной, которой мне пришлось стать, чтобы выжить.
И это была горькая, но настоящая победа.
Статьи и видео без рекламы
