— Нет, Лёш. Ты был не между двух огней. Ты просто был в кустах, — Екатерина поставила на плиту чайник. — Прятался. Молчал. Делал вид, что не слышишь. А я, между прочим, тоже горло имею. Но ты никогда не вставал за меня. Ни разу.
Он сел на табурет. Пельмень подошёл и сел рядом. Лёша попробовал его погладить, но кот выразительно отодвинулся. Вероятно, чувствовал энергетику пассивной агрессии.
— Ты не знаешь, каково это — жить под давлением, — проговорил Алексей. — С детства. Она же меня растила одна, всё для меня…
— Да знаю я, — перебила Катя. — Только разница в том, что ты — взрослый мужик. А вёл себя как мальчик на детском утреннике. Всё надеялся, что кто-то другой скажет маме «тихо». Только не ты.
Он замолчал. Тишина между ними снова настала. На этот раз — не уютная. Натянутая, как струна.
— Знаешь, что мама сказала после твоего отъезда? — вдруг спросил он.
— Что ты «обидчивая баба с манией величия». И что теперь мы в дерьме. Потому что коммуналка сама себя не оплатит.
— Потрясающе. Человека называли ничтожеством два года, а как он исчез — сразу стал стратегической утратой.
— Да не в этом дело. Просто ты всегда была… — он замялся. — Ты была сильнее нас. Мы тебя даже немного боялись.
Катя подошла ближе. Посмотрела прямо в глаза.
— Нет, Лёш. Вы боялись, что я вдруг пойму, что вы мне не нужны. И вот теперь — понял я это.
— Да. Стала собой. А раньше была в вашей версии «удобной Кати». Молчащей, варящей суп и подтирающей за мамой слёзы, которые она же и выдавливала.
Он встал. Поднял пакет.
— Я принёс еды… подумал, ты не успеваешь готовить.
— Пельмень вон лучше готовит, — кивнула она на кота. — Но спасибо. Оставь на кухне. Это пригодится.
Он поставил пакет. Помолчал. Потом надел куртку.
— Если ты когда-нибудь захочешь поговорить… или, не знаю, встретиться…
— Лёш. Одна встреча — это случайность. Вторая — глупость. А третья — уже диагноз.
Он ушёл. Катя закрыла за ним дверь. Прислонилась к ней. Пельмень потерся о ногу.
— Ну что, мой хороший, — сказала она коту. — Кажется, у нас дома только ты не лицемер. И уже за это — спасибо.
И вот — новый домофон. Теперь — голос Людмилы Ивановны.
— Екатерина, здравствуй. Это я.
— Я слышу, — ответила Катя, нажимая кнопку.
— Я не буду подниматься. Просто… у меня беда. Я в больнице лежала. С давлением. Алексей опять работу потерял. А коммуналка — ну ты сама понимаешь…
— Я подумала… может, ты нам немного поможешь? На первое время. Ты же теперь… при деньгах.
— Ага. Вот ты, значит, кто, Людмила Ивановна? Больная, нуждающаяся и очень экономная? А помнишь, как ты говорила, что я «нахлебница» и «девка без будущего»? Теперь девка с будущим. И с очень хорошей памятью.
— Не будь злопамятной, Катя, — голос стал стальным. — В жизни всякое бывает. Но надо уметь прощать.
— Конечно. Прощать — это прекрасно. Особенно когда у прощающего бабушка с квартирой.
— Я не прошу много. Ты бы могла… хотя бы частично…
— Я бы могла, Людмила Ивановна. Но не буду. Потому что вы однажды выбрали — кто вам нужен в семье. Теперь я тоже выбираю. Себя.
Свекровь повесила трубку. Без слов. Без прощаний.
Катя встала. Посмотрела на себя в зеркало. Лицо стало другим. Уже не девочка. Уже не «потерпи, зато не на улице».
Телефон вибрировал. Снова Людмила Ивановна. Она не брала. Потом смс: «Ты ещё пожалеешь».
Катя засмеялась. Настоящим, громким смехом.
— Опоздали. Пожалела уже два года назад. Теперь — только живу. Прошёл месяц.
Катя сидела в офисе, у окна, и смотрела на город. Снизу шумела Москва: спешили люди, сигналили машины, ругались грузчики у супермаркета. А у неё внутри — штиль. Спокойный, ясный, почти циничный.
— Екатерина Сергеевна, вы с нами? — Анна Сергеевна, та самая нотариус с тёплыми глазами и ухоженными руками, вошла с папкой.
— Конечно. С вами, — ответила Катя, улыбнувшись.
За месяц многое изменилось. Наследство пришло в полном объёме: 9 миллионов 800 тысяч. За бабушкину квартиру Катя отчиталась по всем документам. На половину суммы она купила небольшую студию в новостройке на юго-западе. Чистую, новую, свою. Без прошлого, без Людмилы Ивановны, без «Алексеев». Вторую половину положила на депозит. А ещё — устроилась на стажировку в банк, в юридический отдел. Там и познакомилась с Анной Сергеевной. Женщина, которой было за сорок, внезапно стала ей почти подругой.
