– Ну и давно это у вас так? – Тамара смотрела на меня поверх очков, и взгляд её был острым, как шило.
Мы сидели в маленьком кафе недалеко от моего дома. После запрета на «сборища» это стало единственным местом, где я могла встретиться с подругами. И то – приходилось выкраивать время, когда Андрей на работе. Будто я снова подросток, выскакивающий из дома без спроса.
– Да как-то постепенно, – я размешивала сахар в чае, не поднимая глаз. – Сначала мебель переставил, потом подруг запретил приглашать… Вчера сказал, чтоб я не готовила свои «деревенские блюда», мол, он будет заказывать еду из ресторана.
– И ты молчишь? – Тамара покачала головой. – Мать родная! Ты ему жизнь дала, а теперь сидишь тише воды, ниже травы?
Её возмущение было таким искренним, что я невольно улыбнулась. Тамара всегда была боевой – и в молодости, и сейчас, разменяв седьмой десяток.
– А что я могу сделать? – я пожала плечами. – Он мой сын, Тома. И у него проблемы. Развод, ребёнок…
– У тебя тоже проблемы были, когда Николай умер, – перебила Тамара. – Но ты же не пошла командовать в чужом доме? Галя, он тебя как домработницу держит, а не как мать!
Эти слова больно ударили по сердцу – наверное, потому что были правдой. За последний месяц я действительно превратилась в прислугу при собственном сыне. Стирала его вещи, убирала за ним, терпела его приказной тон, его привычку всё решать за меня.
– Думаешь, он меня уважает за моё смирение? – продолжала Тамара. – Как бы не так! Чем больше ты прогибаешься, тем меньше в его глазах ты стоишь. Дети уважают родителей, когда те держат спину прямо. Запомни это.
– Мне страшно, Тома, – призналась я. – Вдруг он совсем уйдёт? Я же одна останусь.
– А сейчас ты не одна? – подруга накрыла мою руку своей, морщинистой и тёплой. – Ты уже одна, Галочка. Только не в своём доме, а в чужом. В своём собственном, но чужом. Понимаешь разницу?
Я молчала, потому что возразить было нечего. Слова Тамары, словно яркий луч, высветили то, что я старательно прятала от самой себя: я стала бояться собственного сына. Бояться его недовольства, его раздражения, его командирского тона.
– Ты ему мать, а не домработница, – тихо повторила Тамара. – Запомни это, Галя.
По дороге домой я всё вспоминала наш разговор. «Ты ему мать». Да, я мать. Но ещё я человек. Со своими привычками, своими правилами, своей жизнью. И я имею право на уважение, даже если это мой собственный сын.
Впервые за долгие недели внутри зашевелилось что-то похожее на гнев. И, странное дело, от этого гнева мне стало легче дышать.
Звонок в дверь раздался, когда я протирала пыль в гостиной. Несколько недель назад я бы просто открыла, но теперь – бросила быстрый взгляд на часы. Трёх ещё нет, Андрей должен быть на работе.
На пороге стояла Ольга – стройная, подтянутая, с этой её вечной аккуратной стрижкой. Бывшая невестка никогда не была мне по-настоящему близка, но сейчас я обрадовалась ей, как родной.
– Здравствуйте, Галина Сергеевна, – она протянула руку для рукопожатия. – Я за Максимом. Мы договаривались с Андреем, что сегодня он поедет ко мне.
– Проходи, Оленька, – я отступила, пропуская её в квартиру. – Максим в своей комнате уроки делает. Чаю хочешь?
Ольга кивнула, и мы прошли на кухню, где я стала суетливо доставать чашки, печенье, заваривать свежий чай. Соскучилась по гостям, по нормальному человеческому общению.
– А Андрей на работе? – спросила Ольга, присаживаясь за стол.
– Должен быть, – я пожала плечами. – Но он иногда…
Договорить я не успела. Входная дверь хлопнула так, что задребезжала посуда в шкафу. Через секунду на пороге кухни появился Андрей – взъерошенный, с красными пятнами на лице.
– Мам, я просил тебя не трогать мои документы! – с порога начал он, даже не заметив Ольгу. – Я искал договор по всему офису, а он, оказывается…
– Андрей, – тихо произнесла Ольга, и сын запнулся на полуслове.
Несколько секунд он смотрел на бывшую жену, потом перевёл взгляд на меня и нахмурился ещё больше:
– Ты почему не сказала, что она придёт?
– Ты не спрашивал, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – И вообще, я не трогала твои документы. Я даже…
– Ты их переложила! – снова повысил голос Андрей. – Они лежали в серванте, а теперь их там нет! Сколько раз повторять – не лезь в мои вещи!
Я молчала, крепко сжав губы. Унижение обжигало, словно плеснули в лицо кипятком. И хуже всего – это происходило при Ольге. Она смотрела на нас широко раскрытыми глазами, и на её лице отражались изумление и… жалость? Да, именно жалость – ко мне.
– Андрей, – снова заговорила Ольга, и её голос звучал непривычно твёрдо. – Ты не мог бы позвать Максима? Нам пора ехать.
– Сейчас, – буркнул он, всё ещё глядя на меня. – И чтобы к моему возвращению документы были на месте. Ясно?
Он вышел, громко топая. Мы с Ольгой остались вдвоём, и в кухне повисла тяжёлая тишина. Я смотрела в окно, боясь встретиться с ней глазами. Щёки горели от стыда.
– Галина Сергеевна, – наконец произнесла Ольга, и голос её был удивительно мягким. – Вы… в порядке?
– Да, всё хорошо, – я через силу улыбнулась. – Он просто устал. Работа нервная.
Ольга помолчала, потом тихо сказала:
– Знаете, я ушла от него именно из-за этого. Из-за его неуважения. Только у меня был выбор. А у вас…
Она не договорила – в коридоре послышались шаги. Но её слова словно повисли в воздухе, как незримое напоминание: «У тебя тоже есть выбор. Всегда есть выбор».
Домой я возвращалась в приподнятом настроении. Встреча с врачом прошла хорошо – давление в норме, анализы лучше, чем в прошлый раз. Да и погода радовала – солнце, птицы поют, первая весенняя зелень. Жизнь, кажется, налаживалась.
Открыв дверь своим ключом (благо, этого права меня пока не лишили), я разулась и первым делом заглянула в кухню. Пусто – значит, Андрей на работе, а Максим в школе. Можно спокойно выпить чаю, послушать любимое радио.
Я поставила чайник и направилась в свою комнату переодеться. Открыла дверь – и застыла на пороге, не веря своим глазам.
Моей комнаты больше не было.
Кровать стояла у другой стены. Мой старый комод, который достался ещё от бабушки, исчез. Вместо него – какие-то металлические стеллажи с папками. На стене, где раньше висели мои фотографии – большой телевизор. А на письменном столе – компьютер Андрея.
Сердце забилось быстро-быстро, к горлу подкатила тошнота. Я прислонилась к дверному косяку, чтобы не упасть. Что произошло? Куда делись мои вещи?
На негнущихся ногах я прошла в комнату, осматриваясь, как в чужой квартире. Открыла шкаф – моя одежда была сдвинута в угол, половину пространства занимали костюмы и рубашки сына. На туалетном столике вместо моих кремов и фотографий – какие-то бумаги, степлер, органайзер.
А главное – нигде не было моего комода. Старого, потёртого, с чуть скрипучими ящиками. В нём хранились письма от мужа, детские рисунки сына, фотографии родителей, памятные мелочи – всё, что составляло мою жизнь.
