— Ты всё-таки позвала маму? — устало бросила Елена с дивана.
— Она сама пришла. Я был у неё — она плакала. Говорит, ты с ней грубо, ты её выгнала, кричала. Ты…
— Не ври, — резко сказала Елена. — Я с ней не кричала. Это она, как базарная торговка, лезла сюда с кулаками. Она била дверь. Ты этого хочешь? Чтобы она здесь хозяйничала?
— Она в отчаянии. У неё коллекторы под окнами стоят!
— Так пусть расплачивается! Я-то тут при чём? Это квартира моей бабушки. Моя память. Моё единственное. Она сюда со своим долгом лезет, а ты ей подпеваешь!
— Я просто не могу вот так бросить её, Лена! Понимаешь? Я же сын. Ты что, хочешь, чтобы я выбирал между вами?
— Да. Хочу. Потому что она уже выбрала. Она выбрала деньги. А ты — кого выберешь?
Он молчал. Потом… кинул пакет на стол. Пластик лопнул, из него вывалился батон и мятая пачка чая. Он шагнул к Елене. Резко.
— Я устал. Я просто устал. Ты вечно с претензиями. Мама — ведь она старый человек. У неё давление. А ты — будто чужая! Ты с ней даже не разговариваешь как с человеком! Ты…
— Я разговариваю с ней как с тем, кем она является. Манипулятор. Хищница. И ты — её добыча. А я — помеха.
— Да кто ты вообще такая, чтобы решать?! — Николай схватил её за руку, сжал сильно. — Ты забыла, что замужем? Что ты должна учитывать не только своё мнение?
— Отпусти, — спокойно сказала Елена.
— Ты довела мою мать до слёз!
— А она довела меня до нотариуса, Коля. Я у нотариуса была сегодня. Переоформила всё. Завещание, распоряжение. Если со мной что — квартира переходит в благотворительный фонд для женщин, переживших домашнее насилие.
— Уже. Посмела. Пусть знает, что если она продолжит играть — проиграет всё. Даже шанс на «отхватить кусочек».
Он отступил. Медленно. Как будто кто-то сковал его изнутри.
— Ты… Ты больная…
— Нет. Я выздоровела. От наивности. С сегодняшнего дня — всё по-другому. Я не обязана быть жертвой, только потому что у тебя мама из «высшего общества». Хотя дом у неё обшарпанный, а духи — из «Магнита».
Она прошла мимо него в ванную. Закрыла дверь. Повесила крючок. Он даже не шелохнулся. Стоял в кухне, среди рассыпанного чая и размякшего батона, будто встал в очередь за моралью — и забыл, зачем пришёл.
А за дверью было тихо. Как в комнате, где больше никто не будет спать вдвоём.
«Развод — не трагедия. Трагедия — жить с вами»
— А ты серьёзно, да? — Николай сидел на краешке дивана, ссутулившись, будто ему внезапно стукнуло девяносто пять. — В фонд? Насилие? Это ты про меня сейчас, Лена?
— Про нас, — спокойно сказала Елена, вытирая посуду. — Насилие — это не только кулаком по лицу. Это когда ты изо дня в день терпишь давление, ощущение вины, тревогу. Когда тебе в твоём же доме дышать тяжело. Это тоже насилие. И, да, я хочу, чтобы моя квартира помогала женщинам, а не тем, кто гонит их под венец к твоей маме.
— Я просто не понимаю, — Николай встал, уставился в окно. — Я ведь не плохой. Я просто… не хочу, чтобы мать умерла с долгами.
— Тогда продай свою машину. Или отдай свою долю от родительского дома. Почему именно моя квартира — выход из её кризиса?
Он ничего не ответил.
